— 10 апреля вашему отцу, знаменитому спортивному комментатору, было бы 100 лет. Он был дачным человеком?
— Одна из самых первых моих дачных фотографий: отец держит меня на руках, рядом мама, мы на улице Цветочной в Комарово. В 1958 году там наше семейство снимало дачу. Папин приятель Леня Ковырулин возглавлял Ленинградский дачный трест, и, как вы понимаете, снять дачку на лето для нас не составляло решительно никакой проблемы.
Когда Советы захватили Териоки, Келломяки и окрестности, это была уже вполне обжитая и популярная дачная местность. Подъем этого курортного местечка начался после того как из Петербурга протянули железную дорогу Петербург — Рихимяки, — это было в шестидесятых годах XIX века. Питерцы стали ездить на дачи, активизировались продажа и застройка участков. Финны тоже не отставали. А после Великой Отечественной, когда эта территория отошла СССР, тут прямо среди сосен стали сооружать маленькие дачные домики вроде нынешней «будки» Ахматовой. Ахматовская дача сегодня стоит на участке, где находятся четыре или пять домиков, принадлежащих Литературному фонду. Типовые эти строения, разбросанные в свое время по всему Комарово, были рассчитаны на две семьи и состояли из общей кухни с туалетом и двух комнат и веранд: с каждой стороны по верандочке и комнате.
— Вы снимали дачу только в Комарово?
— Сначала в Комарово, потом, до 1963 года, в Зеленогорске; я до сих пор помню адрес: Курортная, дом шесть. Эта дача, старенькая, неказистая, особенно на фоне развернувшегося в округе строительства, стоит до сих пор. Потом проводили лето в Эстонии, по соседству с Аркадием Ивановичем Чернышевым — выдающимся хоккейным тренером и первым чемпионом страны по футболу. Отец с ним приятельствовал. Как и мои родители, Чернышев снимал комнату или две у эстонцев, в частном доме на улице Мичурина, 2, а мы — на Мичурина, 4. Его хоккейная команда московское «Динамо» каждое лето ездила на месяц на сборы в городок Отепя, где была и есть динамовская лыжная база, на ней они жили, а Чернышев квартировал отдельно. Кроме него, жить с семьями вне базы имели право старшие игроки, самые крутые: Виталий Давыдов и Владимир Юрзинов. Я звал их дядя Виталик и дядя Володя соответственно. Между прочим, самый великий динамовец Александр Мальцев жил вместе с командой.
Отец любил отдыхать в Эстонии, он предпочитал рыбалку, с которой там все было в порядке, а охоту не жаловал. Только один раз в жизни я видел, как он пришел с трофеем — подстреленным глухарем, и подозреваю, что его добыл кто-то другой и просто отдал отцу. Путешествовать отец не любил. Его излюбленный отдых, в том числе на даче, — лежа на диване читать Ключевского.
А собственной дачи у отца не было никогда, несмотря на его фантастическую популярность.
— А у вас?
— Спустя много лет после детства я купил в деревне Остров, за Сиверской, избу у легендарного композитора Валерия Гаврилина. Гаврилин перебрался поближе к Ленинграду, а вступить в права владения была целая история, поскольку в советское время люди могли получить дачу как члены садоводческого товарищества, но у Ленинградского телевидения его не было. Еще можно было просто купить дом, но тогда в нем следовало прописаться. А выписываться из Ленинграда, как вы понимаете, дураков не было. В итоге оформили дом на мою маму Светлану Мефодьевну, поскольку Гаврилин в свое время через Союз композиторов получил специальное разрешение не выписываться из Ленинграда, и маме моей, как члену союза, эта привилегия перешла вместе с домом. Все это выглядело довольно смешно, поскольку дом композитора Гаврилина представлял собою покосившуюся старую избу рядом с заброшенным хлевом. В конце концов мы ее снесли, поставили приличный сруб, но историческое бревно с нарисованным на нем рукой Гаврилина скрипичным ключом еще долго хранилось.
Вообще мне всегда хотелось жить в Комарово, чтобы, так сказать, замкнулся круг жизни.
И вот однажды, в конце девяностых, я был на дне рождения у школьного друга. Сказал ему, что ищу дачу в Репино или Зеленогорске, где-нибудь в тех местах, а у него приятель как раз искал покупателя. Так все и сбылось.
Живем мы на улице Пушкина — продолжении той самой Цветочной улицы.
— Соседи не досаждают вам вниманием? Все-таки известный человек совсем рядом…
— Недалеко от меня в Комарово живет Даниил Гранин, чуть дальше дача Товстоноговых, а напротив — бывший пионерлагерь, который теперь стал частной резиденцией, говорят, одного из первых лиц государства. Я его, правда, здесь, никогда не видел, но милицейские машины порой дежурят у заборов круглыми сутками.
По ту сторону железной дороги академический поселок, дачи в котором когда-то раздавал Сталин. Там живут весьма известные люди, которых показывают по телевизору гораздо чаще, чем меня.
Скажу откровенно, пусть и очень торжественно: Комарово как раз то место, где мне хотелось бы окончить свои дни.
До революции в Комарово насчитывалось больше четырехсот дач, но, сколько могу судить, высшего света там было негусто. Светские тяготели к югу, ближе к резиденциям государя: Стрельне, Царскому, Петергофу, Павловску… Фредерикс имел большущее поместье в Сиверской, собственно говоря, вся Сиверская вокруг него вращалась; Строгановы — в Орлине, и т. д. А в Комарово аппер-мидл класс жил, богачи, конечно, тоже, но немного, по большей части всякая интеллигенция: Репин, Леонид Андреев, Чуковский.
Наш дом стоит на участке по соседству с землей, принадлежавшей семье известного ученого, полярного исследователя и океанолога Владимира Юльевича Визе. Вырубова на берегу залива в Репино имела или снимала дачку, там сейчас ресторан. Самые крутые тяготели к большим поместьям, а здесь таких мало было, они все ближе к городу: в Лахте, Ольгине, Левашове. Причем многие дачи именно снимали, либо у местных, как правило финнов, либо у тех, кто специально строил для сдачи в наем. А за нашей дачкой в Зеленогорске, на Курортной, вообще было садоводство и продажа цветов Эйлерса, главного цветочника России, о котором даже стихи написаны:
Но в три дня над Невой столетье пронеслось!
Теперь не до цветов! И от всего букета,
Как срезанная прядь от дорогих волос,
Остался мне цветок засушенный вот этот!..
Букет от Эйлерса давно уже засох!..
И для меня теперь в рыдающем изгнанье
В засушенном цветке дрожит последний вздох
Санкт-петербургских дней, растаявших в тумане!
Теплицы с трубой и дачный дом Эйлерса каким-то чудом до сих пор сохранились в Комарово, их окончательно не уничтожили…
Все бы хорошо, если б не тот бетонно-кирпичный ужас, который сейчас возводится, с этими трехметровыми заборами, когда идешь по улице, а это коридор. Ничего, кроме тошноты и жалости к людям, начисто лишенным вкуса, у меня это не вызывает.
Участок я приобрел на паях с другом, поскольку и 20 лет назад Комарово было не дешевым местом, и на пятнадцать соток у меня не хватало. На этом небольшом участке мы поставили два одинаковых домика, в которых и живем со своими семьями. Только мой друг живет постоянно, а мы приезжаем на выходные. Так что доброжелательное отношение и внимание соседей мне обеспечено 24 часа в сутки.
А еще на нашем участке никогда не бывает луж, потому что он расположен на возвышенном месте.
Фото: из архивов Кирилла НАБУТОВА и журнала «Человек дела»
