— Марианна, когда в Петербурге наступают серость и сплин, вам хочется сбежать? К карельским скалам, альпийским снегам или к морю?
— Один знакомый итальянец, впервые попав в Петербург в белые ночи, влюбился в город и остался. Через год к нему в гости приехали земляки, он их водил по набережным и дворцам и в ответ на восторги сказал, что право на эту красоту имеют те, кто пережил здесь зиму.
Да, зиму мы «переживаем». Если я и уезжаю, то ненадолго. Сейчас собираюсь в Париж на научную конференцию.
Я хорошо себя ощущаю в Петербурге и зимой. Короленковский «серый камень сосал жизнь» из нескольких поколений нашей семьи. Еще мой прадед был здесь директором гимназии. Они бежали от революции, потом вернулись. Когда я увидела послужной список прадеда, была потрясена: он с женой и тремя детьми добежал аж до Иркутска. Прабабушку я застала, она была намного младше мужа — и красавица. Она вспоминала, что в Иркутске в самое тревожное время прадед почему-то ходил за водой вместе с детьми. Так и осталось загадкой — то ли в надежде, что в детей стрелять не станут, то ли думал: погибать, так уж всем, чтоб сирот не плодить.
В 1920-х прадед вернулся и директорствовал по полгода в разных школах. После всех модных тогда дальтон-плана, белл-ланкастерской системы обучения и прочих экспериментов большевики поняли, что старая гимназическая схема оптимальна для образования. Ее мой прадед и восстанавливал.
— Есть ли в богатой истории вашей семьи какие-то дачные традиции?
— В моем детстве мы снимали дачу в Ольгине, помню 110-й автобус, на котором я ездила на теннисные корты на Елагин остров.
Дачи были разные, скромные советские домики и старые финские, северного модерна, так подходящие к нашей природе: с мезонинами и эркерами, балконами и верандами с мелкой расстекловкой. Сейчас вокруг Сестрорецка на фоне этих дач как-то особенно дико и несуразно смотрятся новорусские постройки.
В Ольгине моего детства мы снимали комнаты, верандочки, сарайчики, ходили за водой на колонку — все как положено.
У моей подружки была «собственная», бабушкина, дача, где мы и играли. Помню суперкачели между двух сосен.
Своя дача у нас появилась только в 1990-х, когда у меня родилась дочь и моя мама убедила, что ребенку срочно необходим свежий воздух.
— Она ведь права! Вы же в центре жили?
— Выросла я на Пушкинской. А сейчас живем на тихой улице Константина Заслонова, в доме 1854 года постройки. Когда родилась Анита, мы купили дачу в Колоскове, это за Сосновом по Приозерскому шоссе. Все густонаселенные садоводства заканчиваются до Соснова. А у нас уже тихо и немноголюдно. Хотя сейчас стало больше туристов с палатками по берегам озер, иногда подъезды к воде напоминают парковку в городе.
Когда приехали смотреть первый раз дачу, шли от платформы по сосновому лесу и просто влюбились в него, еще не видя дома. Я карельскую природу очень люблю, пусть она кому-то кажется суровой.
Прежний владелец купил сруб из бруса (это была старая финская сельская школа) перевез на участок, собрал, а мы уже достраивали. Там замечательные места, вокруг фантастические озера, леса. Правда, последствия памятного урагана 2010 года в лесу все еще видны. После урагана Сосново даже стали Пеньковом называть.
Мы как раз были на даче, только пришли с озера, поели шашлыков, полюбовались живописными фиолетовыми тучами с молниями вдали над озером... Я, помахивая журналом, рассказывала дочери, как греки, впечатленные подобными зрелищами, придумали мифы о сражениях титанов и богов-олимпийцев… Вдруг журнал из руки вырывается и улетает вертикально в небо, и почти сразу полетели куски соседской крыши, мангал, кресло. Мы заперлись в доме и тут хватились кота, дочка плакала, отправляла на поиски, но наш старый Гюйс (сейчас ему 20 лет) оказался самым умным: спрятался в дальнем на пути урагана углу дома.
У нас из разрушений только вонзившийся в крышу бани осколок чьей-то черепицы, похожий на снаряд. А вокруг… я впервые поняла разницу между буреломом и лесовалом, между сломанными и вырванными с корнем деревьями.
— Вы на даче только выходные проводите?
— Летом мы там живем постоянно, работа не требует ежедневного присутствия в офисе. У дочери, правда, теперь много других интересов, она первокурсница ИТМО, учится компьютерной графике и дизайну. Она умница: на творческом конкурсе получила 50 баллов из 50 возможных.
Четыре года назад она меня ошарашила: решила быть кинорежиссером. Я честно объяснила, что профессия не женская. Воспользовалась формулировкой Александра Николаевича Сокурова, который говорил: в мире есть две профессии, требующие прямой трансляции воли: политик и режиссер. Оба должны заставить множество других людей делать так, как они видят и хотят. Дочь у меня девушка не особенно волевая. И тут на мою беду «Оскара» дали Кэтрин Бигелоу. Раз «Оскара» дают женщинам, Анита решила воспитывать волю. С обучением режиссуре в нашей стране все сложно, и я посоветовала пока взять курс в направлении графики и дизайна.
На дачу дочка ездит. Там три озера рядом: Уловное, Тенистое и Туманное. В Тенистом темное дно и вода кажется черной. Вокруг высокий сосновый бор, красиво отражающийся в воде. Туманное, наоборот, светлое, но тоже очень красивое.
— Ваш любимый дачный досуг?
— В шезлонге с книжкой. Очень люблю плавать в открытой воде; мы рано открываем купальный сезон и поздно заканчиваем, иногда в середине сентября.
— Главное место в вашем доме — кухня-гостиная?
— Главная у нас крытая терраса, где обеденный стол, кресла и шезлонги. А в модных open space мне неуютно, по-моему кухня должна быть кухней, а гостиная — гостиной. Я и дворы-колодцы люблю, люблю этот серый камень, который «сосал из Маруси жизнь», а пространства стандартных «спальников» не люблю.
— Позвольте спросить вас как востоковеда, существенно ли отличается отношение к дому на Востоке от принятого у нас?
— Разделение дома на женскую и мужскую части было и до ислама, и в Греции, и в Иране. То, что гостей не зовут на женскую половину, вообще-то характерно и для европейских домов — хозяйская спальня, ванная точно так же закрыты для гостей. К слову, первую такую евроквартиру, где ванная хозяев отделена от гостевой части, я увидела в Ливии. Каддафи приглашал иностранных (итальянских) спецов для строительства социального жилья.
— Я знаю, что вы защитили кандидатскую о джихаде. Готовите докторскую?
— Нет! И без того часто слышу: зачем телеведущей ученая степень? Моя профессия для многих нечто среднее между моделью и диктором, который читает написанное другими.
— Не думаете, что мы перенимаем мусульманские традиции, отгораживая дома от улиц пятиметровыми бетонными заборами?
— И в Иране, и в Палестине я видела немало домов с открытыми улице палисадниками. По-моему, за высоким забором жить унизительно. Это значит, ты прячешься от мира, потому что считаешь его враждебным. То есть с тобой что-то не так, а не с миром.
