В последнее время Андрей Владимирович углубился в исследование методологии мышления. Доктор Курпатов рассказал о своем отношении к дому, а заодно попытался отвести от себя подозрения, выдвинутые Александром Невзоровым в июньском интервью нашему журналу.
— Александр Глебович назвал вас зачинщиком «гонки жилеточных вооружений» в «СНОБском» сообществе Петербурга. Так ли это? Легко ли быть законодателем мод?
— Жилетки — да, зачинщик — нет. Поверьте, если где-то и случается «гонка вооружений», то это Александр Глебович. Причем белые, как говорится, начинают… и уже на втором ходу выигрывают. Никто и опомниться не успевает. Даже примкнувший к этому соревнованию Алексей Алексеевич Венедиктов, при всей его прозорливости, совершенно не понимает, мне кажется, насколько мы безнадежно отстаем от Александра Глебовича.
— Есть ли у вас продуманная стратегия относительно жилеток или они появляются стихийно?
— «Стихийно» — это, вообще говоря, не про меня. Жилетки — моя униформа, третья по счету, сразу после школьной и военной. Они ведь идеально ложатся под врачебный халат! Особенно если ты психиатр. Например, в жилетке всегда можно спрятать пишущие принадлежности и не искушать, так сказать, пациента демонстрацией потенциального оружия. А врачей, тем более психиатров, бывших не бывает. И хотя я и занимаюсь теперь исключительно остатками общественного здоровья: методологией, мышлением и развитием интеллекта, — и жилетка приросла, и руки, что называется, помнят.
— Каков движущий механизм возникшей гонки? Доколе она будет длиться, у кого «чемоданчик с красной кнопкой» и грядет ли жилеточный апокалипсис?
— Александр Глебович всегда бьется до последней капли крови: пока противник не истечет ею окончательно… Зная это, я всегда сразу — это, право, весьма предусмотрительно — сбрасываю все карты и дальше лишь спокойно наслаждаюсь диорамой сражения. А «Сноб» так хорош, что ему всякие апокалипсисы категорически противопоказаны. Где еще публика будет готова читать мои диалоги с современными философами о «свободе воли», «происхождении власти» и «культурном подполье»? Нет, «Сноб» просто обязан все катастрофы пережить! Даже жилеточную.
— Ваше отношение к загородной жизни?
— Был такой анекдот про Ленина: вождь мирового пролетариата говорит Крупской, что пошел к Арманд, Арманд — что к Крупской, а сам на чердак — и работать, работать и работать! А я никогда не понимал, какой тут юмор. По-моему, это гениально. Я ровно так и поступаю. Дача для меня — это место уединения и возможность сосредоточиться на большом тексте. Статью написать, к конференции подготовиться можно и в городской суете, а вот книга требует другого отношения. Она требует специфической информационной паузы: тебя ни для кого нет и при этом тебе некуда пойти. Эта свобода от «всегда на связи», от «постоянной подключенности» — самая большая роскошь XXI века.
— Для чего вы строили свой дом за городом? Сегодня вы выбрали бы участок там же или подальше от Петербурга?
— Дом под Петербургом я строил для дочери, в нем мы и провели все ее дошкольное детство. Теперь она уже, конечно, выросла, но когда на каникулах приезжает в страну, ничего, кроме этого дома, ее не интересует. Это ее малая родина, какой она, вероятно, и должна быть. В остальном дом — владение моей мамы, а мои гектары теперь подальше от Петербурга. Причем хорошо так подальше — на тысячи километров. Не люблю холод. Лето в Питере прекрасно, а если зима, то лучше работается на берегу Эгейского моря. Там в это время как раз питерское лето.
— Почему люди вообще решают обзавестись домом с землей? В буржуазном стремлении владеть как можно большей территорией? Из желания избежать скученности и внутривидовой агрессии?
— Существует, как мне видится, два принципиально разных подхода к тому, что мы называем домом. Первый — это условно русская изба: в ней все функционально, одно в другом, как матрешка. С помощью печи обогреваются, в ней же готовят, на ней спят, тут же и детская. За стенкой скот — тоже для удобства и обогрева, а светлица — это и столовая, и производственное помещение, и церковь, и народный хурал. При такой жизни вы выживаете, а не живете. Не многие, впрочем, понимают разницу.
Если же вы хотите, действительно жить, то, как говаривал булгаковский Филипп Филиппович, обедать надо в столовой, а оперировать в операционной, «как все нормальные люди». Каждое помещение «нормального» дома должно иметь свое назначение, настроение и внутреннее наполнение. Мне, признаюсь, это тоже казалось раньше каким-то излишеством и блажью. Я четыре года своей жизни провел в казарме, где все твое пространство ограничивается металлической койкой и прикроватной тумбочкой. Причем поднадзорными койкой и тумбочкой. Вполне хватало, надо сказать.
И только мой греческий дом, который, так случилось, был создан его первым владельцем в четком соответствии с требованиями профессора Преображенского, объяснил мне, что к чему. Это размеренное, прочувствованное отношение к жизни, когда ты понимаешь, что ты делаешь в каждый момент: работаешь в кабинете, читаешь в библиотеке, общаешься в гостиной, а готовишь на кухне и обедаешь в столовой. Нам не хватает этой осознанности, этой действительной жизни в жизни.
— Поколение, рожденное после 1990-х, предпочитало не привязываться к владениям. Но вот и они перестраиваются: обзаводятся, строят, сеют газоны и сажают рододендроны. Как вы думаете, с чего бы?
— Честно говоря, меня это совершенно не занимает. Почему люди делают то или другое? Какая разница? Во-первых, существует множество причин и тысячи вариантов. Во-вторых, если мы не строим маркетинговую стратегию продажи конкретного объекта недвижимости определенной аудитории, подобные рассуждения просто бессмысленны: мы ведь никогда не узнаем, правы мы или нет. Тогда в чем интерес? Это психологи рассуждают на любые темы — только бы им дали высказаться. Методологи, а я занимаюсь именно методологией мышления, решают конкретные задачи: сколько вешать в граммах, чтобы получить необходимый результат.
Если говорить в общем, то занимает меня не что люди делают… Они, надо признать, делают такое беспримерное количество глупостей, что их даже как-то странно и неловко обсуждать. Меня занимает, почему они не делают того, что на самом деле для них важно. К сожалению, если серьезно, как раз в этом примета нашего времени. Каждый расскажет вам о своей занятости (в том числе и домом-садом-рододендронами), но мало кто ответит, зачем он это делает, почему это важно, действительно ли это то, что ему и в самом деле нужно?
— Про заборы. Вы писали, что заборов из железа и бетона будет больше. А как вы относитесь к заборам вокруг домов? Чего боятся люди, живущие за ними?
— Всякий человек боится вторжения на его территорию. Вопрос только в том, что он считает своей территорией?.. И боюсь, что гектарами тут мерить не совсем правильно.
Фото: из личного архива Андрея Курпатова
