В начале октября стартовали съемки сериала по роману Алексея Иванова «Ненастье». Автор романа «Географ глобус пропил», по которому был снят одноименный фильм с Константином Хабенским в главной роли, в последнее время в кино нарасхват: помимо «Ненастья» к экранизации готовятся романы «Псоглавцы» и «Золото бунта». Алексей Иванов рассказал журналу «Загородное обозрение» о месте писателя в современной культурной жизни и своей работе для кино.
«Российскую деревню вблизи Кирилл впервые увидел в школе, в седьмом классе. Он был под Малоярославцем сприятелем в гостях у его бабушки. И Кириллу в деревне даже понравилось. Все друг друга знают, маленькие чистые дома в кружевах резьбы, акации огорожены заборчиками, чтобы козы не объели. Там мужики катали пацанов в открытом кузове грузовика. Женщины, даже немолодые, ездили в магазин на велосипедах «без рамы». Утром пели петухи. На грядках росла клубника. Ещё играли в «картошку» и в «московский зонтик» — задирали девчонкам подолы. Купались в речке под названием Лужа...»
— Это цитата из вашего романа. Вам знакома деревенская жизнь?
— Я стопроцентный урбанист. Комфортная среда обитания для меня — город. Как писатель я стремлюсь рассказывать интересные истории, в которых захватывающий сюжет так же важен, как и внутренние коллизии. Город сюжетен по своей сути. Это напряженная драматургия, стремительно сменяющие друг друга события, новости, конфликты, яркие кульминации и быстрые развязки. Мне нравится с этим работать.
— Работа для российского кино и ТВ, написание сценариев для сериалов — это сложная история?
— Это история достаточно драматичная, но не в силу каких-то заоблачных требований или невыполнимых задач, а в силу того, что наша киноиндустрия организована не так, чтобы у нас получались хорошие сериалы. Я имею в виду самый высокий уровень сериалов — драматические. Из нормальных драматических сериалов можно назвать только один — «Оттепель» Валерия Тодоровского.
На Западе сериал делается командой во главе с шоуранером. Он берет сюжет, делит его на части, а дальше группа сценаристов каждую часть превращает в сценарий серии. Потом приглашается известный режиссер, который снимает первую серию. Эта серия задает художественный язык и формат для всего фильма. Так получается большой сериал, в котором сохраняется и стилистическое единство, и логика построения сюжета, и характеры героев развиваются в нужном направлении, то есть сериал сохраняет свою цельность. В России же кино режиссерское. И ему в первую очередь интересна картинка, поэтому он готов принести ей в жертву драматургию, сложность образов, сюжет. В результате стройный сценарий порой превращается в набор штампов и бессмыслиц, нарушается развитие истории, теряется правдоподобность, герои становятся схематичными. Поэтому наши сериалы интересны только нам, они неконкурентоспособны на мировом рынке. У меня подобный негативный опыт был с сериалом «Тобол». Я посмотрел материал и снял свое имя с титров.
— Считается, что популярность западных сериалов в том, что они лучше проговаривают время. Вы согласны с этим?
— Да. Большое полноформатное кино сейчас превращается в ювенильное зрелище со спецэффектами, которые интересны только подросткам, а серьезные режиссеры, если они хотят вести со зрителем серьезный разговор, идут в формат сериалов. Благодаря этому драматический сериал является неким киношным аналогом романа. Наша культура становится иконоцентричной, прежде она была только логоцентричной, главное из искусств теперь кино. И именно формат драматического сериала определяет формат современного романа. Роман приходит из кинематографа, и мне поэтому очень интересен драматический американский сериал.
— Как родилась идея книги «Дебри»? С чем вы столкнулись, когда делали этот нон-фикшн?
— Мне всегда нравилась история Сибири в переломный период, то есть когда Сибирь из воеводского формата переходила в имперский формат, в губернский. Это как раз петровское время. В те годы в Тобольске собралось множество интереснейших людей. Это и первый губернатор Сибири Гагарин, летописец Семен Ремизов, митрополиты Филофей и Иоанн, причисленные к лику святых, это и пленный швед Страленберг, который написал книгу о Сибири, составил карты... Я догадывался, что рано или поздно возьмусь за эту историю в формате романа. Внезапно мне поступило предложение написать сценарий для восьмисерийного фильма об этой эпохе. Я решил: о, замечательно, напишу сценарий, который будет неким полигоном для романа. После сценария был первый том романа «Тобол», сейчас пишу второй. Для работы я собрал много очень интересных материалов, и мой продюсер Юлия Зайцева предложила сделать еще и документальную книгу. Я согласился за это взяться только, если Юлия будет моим соавтором. Вот так книга «Дебри» и появилась на свет.
— Есть ли параллель между Россией XVII-XVIII веков и сегодняшним днем?
— Прямых параллелей, разумеется, нет. Мне кажется, методологически неверно поверять одну эпоху другой, хотя и есть вещи неизменные. Например, беды, которые преследуют Россию на протяжении многих веков: коррупция, произвол властей, неравномерность развития столицы и регионов. В этом смысле любое произведение о давней эпохе, которое затрагивает эти темы, оказывается актуальным.
— В какую эпоху вы хотели бы жить?
— Я не хотел бы жить ни в одну из эпох, кроме современной. Но мне нравится XVIII век. Есть даже такое выражение: кто не жил в XVIII веке, и вовсе не жил на белом свете, и, тем не менее, я хотел бы жить тогда, когда я живу — сейчас. В первую очередь из-за доступности информации. В другие эпохи скакали на конях и махали саблями, но мне было бы скучно, меня больше интересует приключение мысли, чем приключение тела, а те эпохи хороши приключениями тела.
— В Москве, как я понимаю, точно бы жить не хотели.
— Да, я терпеть не могу Москву. Причин недовольства Москвой много. Во-первых, несправедливое распределение общенациональной ренты, когда в столицу стекаются все финансовые потоки. К примеру, 80% всех перелетов в Российской Федерации завязано на в московском авиаузле, ну разве такое правильно для страны с такой гигантской территорией, как наша? Москва концентрирует в себе все. И это неправильно.
Москва как столица не выполняет своих функций. Важная функция столицы — транслировать отдельные регионы на всю Россию, но Москва на все остальные регионы транслирует только себя саму.
Столица обладает огромными ресурсами, но эти ресурсы она не заработала, она не добилась их в конкурентной борьбе. Но, тем не менее, свои стратегии жизни она распространяет и транслирует на всю Россию. А эти стратегии жизни в России не работают, потому что работает только реальная конкуренция. И это делает Москву большой проблемой для России. Я считаю, что Россия внутренне устроена очень сложно. Россия — это комплекс региональных идентичностей, как, например, Европа — это комплекс стран. Есть идентичность центральной России — крестьянская. Есть уральская идентичность — рабочая. Есть северорусская и сибирская. Это промысловые идентичности. Есть южнорусская — это казачья. Все идентичности живут по-разному. Посмотрите на героев фольклора. Главный герой центрально-русского фольклора — богатырь. Человек, который защищает землю родную, крестьянскую общину. А на русском севере уже появляется другой герой — Садко. Купец. Предприниматель. Человек, для которого предприимчивость важнее всего. На казачьем юге главный культурный герой — Стенька Разин — казак, который устанавливает справедливость. А на Урале главный — Данила-мастер. Он выше всего ставит свое мастерство, свое дело и пытается добиться в нем совершенства. Эти герои выражают собой суть идентичности. Москва же на всех натягивает одну свою крестьянскую мерку, навязывая регионам свою систему ценностей.
Фото: из архива Алексея ИВАНОВА
