— Лекс, ваши архитектурные проекты вызвали ажиотаж в российских СМИ — РБК, Россия 24, НТВ, МК, о них писали и CNN, The Sun, AD, Business Insider, Stern. Наиболее известны ваши кибердома (CyberHouse) и небоскреб Djibouti Towers на берегу Аденского залива. А для вас «кто более ценен»?
— По масштабу и смыслам я бы выделил два недавних проекта мастерской Wizhevsky Architect: это «Площадь национального единства» в столице Таджикистана и Djibouti Towers. Их реализация осуществляется под патронажем глав государств.
Конечно, такие крупные проекты, признанные и отмеченные профессиональным сообществом, греют душу и дарят радость.
«Площадь национального единства» — это масштабный городской ансамбль: парк, общественное пространство и культурно-деловой центр на 195 тыс. кв. м в виде государственного герба Таджикистана. Он должен стать визитной карточкой города, и, по задумке, раскрывается во всей своей красоте и масштабности тем, кто прилетает в страну на самолете.
Государственную и национальную символику мы использовали и в проекте Djibouti Towers, самом высоком здании в Африке.
— Такая работа с символами — сегодня явление редчайшее.
— Символизм и поиск особого смысла — приоритет моей работы, я пытаюсь в архитектуре раскрыть суть государственной символики, которая демонстрирует уникальность страны, нации.
А мне интересна концептуальность, символы и смыслы. Могу назвать себя одним из немногих архитекторов-символистов, который не только ищет смыслы и философию, но и вкладывает ее в проект так, чтобы она считывалась и была понята любому человеку.
Поэтому те проекты, о которых вы говорите, уникальны.
— Секрет феноменального успеха ваших проектов в раскрытии смыслов?
— Проекты, которые «выстреливают», вызывают огромный интерес и всегда связаны с поиском смыслов. В загородной архитектуре тоже.
Концептуальность моих работ привлекает большой объем инвестиций, собирает внушительный пул инвесторов.
Нарратив, вложенный в CyberHouse («зомби-дома»), был интересен мне самому. Плюс предвидение.
— Вы известны как профессионал, который задает тренды. Вас цитируют и копируют по всему миру. В российской загородной архитектуре с вашего проекта коттеджного поселка началась популярность архитектуры Райта…
— Таких историй несколько. Первым в своем роде был наш поселок в стиле шале. Его успех пытались повторить другие. Также мы вывели на российский рынок проекты в американской архитектурной стилистике — Райта, канадских шале, американского модерна.
— Вы признанный эксперт международного уровня, возглавляете престижные международные конкурсы по дизайну и архитектуре. Не это ли определило столь крупные проекты в Африке и Таджикистане?
— Как архитектурное бюро мы востребованы по всему миру, могу смело утверждать, что сейчас мы в топе архитектурных мастерских Европы и Америки. Входим в топ-100 в рейтинге профессионального сообщества World Architecture Community 2022 года. Есть крупные международные награды, успешные проекты, реализованные совместно с зарубежными партнерами. Есть вклад в организацию важных для этих стран событий, например, первой строительной недели в Таджикистане и Узбекистане.
— Громкие публикации в прессе повлияли на то, что ваши работы знают в правительствах?
— Да, охват публикаций глобальных медиа был широкий. В результате произошел всплеск интереса к нашему архитектурному опыту и концепциям.
— Вы представляете и продвигаете российскую архитектуру за рубежом, искренняя вам за это благодарность.
— Работая в жюри международных архитектурных и дизайнерских конкурсов, плотно общаясь с зарубежными журналистами, вижу, что резонанс архитектурных новостей, интерес к архитектуре и урбанистике в обществе многих стран намного больше, чем в России. Возможно, пока не осознается, что архитектура и дизайн всерьез и на годы определяют среду, в которой живут люди. Я говорю о дизайне как о моделировании, формировании жизненного пространства для людей вообще. Архитектор вашего дома определяет вашу жизнь на годы вперед.
— Архитектор должен быть футурологом, знать какой будет жизнь через 10 лет?
— Хороший архитектор действительно видит перспективы. Он обязан предвидеть, как люди хотели бы жить через 10–15 лет, иметь в голове образ, концепцию будущего.
Задуманное «здесь и сейчас» построят через пять лет, и это может не сработать: изменение восприятия и развитие происходят. стремительно. И при отсутствии у архитектора умения предсказывать его проекты получаются архаичными.
У нас очень сильная классическая архитектурная школа. Но слабая концептуальная составляющая. И нет понимания, как на основе классики сделать что-то действительно новое, соответствующее образу будущего по технологичности, экологичности, стилистике и требованиям к комфорту. Мы видим и понимаем лишь актуальные тенденции в архитектуре и дизайне.
— И что же нас ждет в будущем?
— Технологический прорыв, движение в сторону бóльшей эргономичности, максимальная автономность с упором на экологию, в том числе использование переработанных материалов. Искусственный интеллект, умные технологии. По аналогии с тем, что сейчас происходит в автопроме.
Мы придем стремимся к тому, чтобы архитектурные и конструктивные решения органично соответствовали условиям Петербурга по представлению о комфорте, о затратах на строительство и эксплуатацию.
Это ключевой фактор успеха, в том числе финансового успеха проекта, — соответствие особенностям территории, запросам целевой аудитории коттеджного поселка.
Вот пример загородного клуба апартаментов в Турции. Футуристический образ, в котором интересны и технологии, позволяющие делать «марсианские» дома необычных форм, и материалы (металлы, пластики, композиты), и отсылка к истории… Кажется, что дом отлит из пластика, подходишь и видишь составные детали. Мне необычайно импонирует стиль полигональных линий: в таких формах есть техногенное и в то же время очень много природного.
Или проект коттеджного поселка на горном курорте. Мы взяли строгую, суровую, грубоватую основу, добавили нежности и мягкости и сделали шале, в котором будет хорошо женщине. Почти сказочная история, конвертированная в успех.
Наши проекты привлекают инвестиции!
— Строители нередко сетуют, что красивые эскизные проекты «от архитектора-творца» оторваны от жизни, от технологий.
— Это не об архитекторе, а о художнике.
Архитектор не просто рисует, он понимает, какие технологии применяются для реализации его проекта, зачем это необходимо и, главное, сколько это стоит.
Если остекление по типу гильотины, когда целый блок может уехать в пол или потолок, выпускает единственный завод, архитектор понимает, что это дорогой вариант. Но знать, что он существует на рынке — надо. Или появляется производитель остекления до 6 м шириной. Сперва его начнут применять в общественных проектах, затем оно перекочует в частные. Это вызов и стимул для архитектора — придумать интересный проект с использованием новой фишки. Возможно, даже ключ для создания нового стиля.
От имени Экспертного совета журнала
«Загородное обозрение» и его главы Беллы Малышевой
благодарим Лекса Выжевского
за вклад в развитие российской архитектуры
на мировой арене.
