Ивана Князева можно назвать архитектором-философом, эрудитом, который во всем пытается дойти до основы и первопричины. Любая деталь в его работах имеет свою предысторию и этимологию, каждое решение подвергается осмыслению, а стилистический образ рождается в кропотливом изучении опыта предшественников — не только архитекторов, но и художников, скульпторов, народных мастеров. Сам архитектор считает себя традиционалистом, и даже в самых своих авангардных произведениях опирается на традицию.
Впрочем, этот коттедж, в отличие от дома-корабля или бионических опытов Ивана Князева, действительно смотрится довольно традиционно. Конструкция, облик здания, технология строительства почерпнуты из традиционной русской культуры. «Дома, рубленные вручную по всем правилам деревянного строительства, — подлинное, по достоинству не оцененное богатство России. Европа, например, уже не может себе позволить подобную роскошь в таких масштабах», — рассуждает Иван Князев. Конечно, и цена на настоящие срубы значительно выше, чем на каменные дома. Ну а этот коттедж площадью более 500 кв. м, в котором все делалось по-максимуму, и вовсе перешел в разряд домов экстра-класса — по стоимости материалов, работ и, главное, по своему образу и самой идее, заложенной в проекте.
Там Русью пахнет…
Дом уникален, даже выбор материала необычен — при строительстве использовали толстое бревно минимальной толщиной 500 мм. Необходимый объем дерева поставщику удалось собрать лишь за два года. Другая отличительная особенность — тщательное соблюдение всех технологий. В лексиконе Ивана Князева есть уже подзабытые даже в профессиональном кругу слова «вершник», «бочина», «обсада»; вместо этих элементов в современном удешевленном строительстве часто используются бруски и просто наличники, прикрывающие примыкания к дверным и оконным проемам. Здесь все сделано на совесть — с обсадами из клееного массива — прочными коробами, препятствующими деформации проемов в срубе здания.
Наследуемая культура нашла отражение не только в конструктиве здания, но и в его семантическом поле. Подобно традиционному дому, выступающему как цельная знаковая система, коттедж Ивана Князева представляет собой некий универсум — самодостаточное явление с богатым образным рядом и в то же время отличающееся глубинной связью с природой и языческим миром. У русского или финского дома этот коттедж позаимствовал даже идею погреба для хранения продуктов — правда, превратился в расположенную в каменном цоколе полноценную кухню-кладовую с просторными шкафами для солений и варений.
Вслед за северным модерном
Традиционная культура как источник вдохновения рассматривалась архитектором не только в оригинале, но и через своеобразную призму — искусство северного модерна, выдающиеся образцы которого до сих пор украшают Карельский перешеек и территорию Финляндии. Новый художественный язык в модерне сочетался с прогрессивными технологиями. Например, в жилой среде активно использовались новинки того времени, делающие жизнь более комфортной. В проекте Ивана Князева тоже есть неотъемлемые атрибуты современного дома — бассейн и сауна. Современные же представления об организации пространства породили другое решение, не свойственное русской даче или усадьбе, — объединение гостиной, столовой и кухни в один большой объем (что, впрочем, присуще крестьянскому дому).
Сложную систему модерна формировали разные ответвления и эстетические программы, и одна из них опиралась на изучение и сохранение традиционной культуры, возвращение к природе и истокам, с поиском новых тем в народном творчестве. Известно, что художники отправлялись в этнографические экспедиции и имели возможность соприкоснуться с новым для них миром, почувствовать поэзию крестьянского быта. А сам модерн, особенно в его северной вариации, во многом стал творческим переосмыслением национальных традиций.
Объединив русский стиль и модерн, Иван Князев обратился одновременно к источнику и его опосредованному отражению — творчество получилось многоуровневым: «перепереосмысление». Трудно сказать, чего в коттедже больше, но при ближайшем рассмотрении кажется, что традиционализма здесь ровно столько же, сколько в постройках знаменитых отцов-основателей северного модерна: Сааринена, Линдгрена и Гезеллиуса. Традиция в них — лишь основа, из которой вырастает собственный, авторский стиль и образ. Вместо повторения уже известного возникает новое, уникальное явление.
Сказочные образы
Образ дома по-своему удивителен и выразителен. Расположенный на всхолмленном участке, коттедж словно вырастает из земли каменной скалой и частым лесом. Полукруглая каменная пристройка включает цокольный этаж и бассейн на основном уровне. Сам сруб, довольно традиционный на первый взгляд, при ближайшем рассмотрении отличается интересными деталями. Прежде всего внимание привлекает крыша: обычно ровные поверхности скатов вдруг причудливо изгибаются в параболоид, эту же форму дублирует и козырек над террасой при входе. Динамику и даже экспрессию в образ дома вносят и разноуровневые выпуски бревен — в неведомом порядке они «выскакивают» на разном удалении от стены.
Игра с масштабами, заданная большой толщиной бревна, продолжается и в интерьере. Как в детстве, этот мир кажется несоразмерно большим. Благодаря массивным обсадам и огромным кованым ручкам дверей дом порой воспринимается жилищем сказочных великанов. Сродни ему и вырезанные из цельных кусков дерева стулья с высокими спинками, и трехметровая столешница в столовой, а также гигантские ступы, украшающие холлы. Все эти предметы, изготовленные из экзотических пород дерева, были привезены из Индонезии.
В интерьере коттеджа архитектор старательно избегал как восточных мотивов, так и атрибутов «разукрашенного» русского стиля — эффектного в общественных зданиях, но не приемлемого заказчиком дома для частной жизни. Нет здесь ни ярких красок, ни пышного декора, а все цвета и материалы природные и естественные. Вместо русских хором или восточных шатров появился другой образ — неожиданный, но очень выразительный: каменного века, мифического и сказочного древнего мира.
Словно наскальные рисунки, стены коттеджа украсили резные барельефы, выполненные резчиками Анатолием и Александром Утегановыми по эскизам Ивана Князева. Сюжеты разбиты по темам: водный, земной и воздушный мир. Сцены охоты, «портреты» отдельных животных, стилизованные и натуралистичные изображения — иконография барельефов весьма обширна. При работе над проектом Иван Князев проштудировал иллюстрации Ивана Билибина, рисунки анималиста Василия Ватагина, работы Николая Рериха, опубликованные наскальные рисунки каменного века…
Только сошел ледник, и вокруг забурлила жизнь, появились волки, медведи, моржи, мамонты, бизоны, вепри, ястребы и совы. Этот древний мир, прекрасный и опасный, — колыбель человечества. В нем домашний очаг с пылающим огнем дороже драгоценных металлов и камней. Хотя есть здесь и то и другое: россыпь «камней» в оригинальном витраже с деревянной оправой и печь-камин с замечательной поливной керамикой Елены Стрельцовой. Интерьер дома с хорошо подобранными предметами мебели нарочито грубой формы и авторскими работами рождает разные ассоциации и образы — из каменного века, архаичной славянской мифологии, народных сказок и даже произведений А. С. Пушкина. В любом случае, это волшебный мир поэтизированной природы, ни на что не похожий, открытый лишь избранным. И такая концепция, надо полагать, особенно привлекательна в трактовке загородного дома как уединенного частного имения.
Слово экспертам
Об авторе проекта:
Иван Князев окончил ЛИСИ (ныне СПбГАСУ), учился в Лондоне, в Институте архитектуры принца Уэльского (POWIA). С 1988 года член Союза архитекторов России. Занимается проектированием частных доов и общественных сооружений, автор проектов церкви Св. Иоанна Кронштадтского (Санкт-Петербург), ресторанов «Летний дворец» (Петергоф) и «Подворье» (Павловск). Профессия архитектора сродни профессии врача или моряка — по непредсказуемости обстоятельств, возникающих в процессе работы, и даже опаснее по степени ответственности перед обществом, считает Иван Князев. Не слишком жалуя современную архитектуру, он отдает предпочтение классике, хотя и питает страсть к искусств эпохи ар-нуво.
