Много пишут об альтернативных электростанциях, использующих силу прилива, солнечную энергию и ветер. Но есть еще один источник — такой маленький, незаметный, тихий и скромный. Это энергия малых рек и даже ручьев.
Выстроили и… выбросили
Услышав аббревиатуру «ГЭС», почти каждый представляет себе что-то вроде Саяно-Шушенской станции: огромная плотина, ревущие потоки, сумасшедшая сила. Что там какая-то дачная речка! Но сразу после войны в нашей стране стали строить по тысяче малых ГЭС в год, перегораживая речки земля-ными плотинками и устанавливая в зданьица небольшие агрегаты. Да, размах не всесоюзный, зато каждый колхоз, который обзавелся такой электростанцией, решал все свои энергетические проблемы самостоятельно. Ведь в глубинку, как правило, не были протянуты линии электропередач, либо они были очень маломощными и часто повреждались ветрами и снегопадами. По всему Северо-Западу числилось около 350 малых ГЭС, которые исправно давали ток провинциальным поселениям. И такая идиллия продолжалась до 1970-х годов, пока не начали активно развивать сетевое строительство, — от крупных электростанций тянули ЛЭП, а маленькие энергетические установки объявлялись пережитками прошлого, как и крошечные исторические деревни, которые примерно в те же времена насильно укрупняли, сгоняя жителей в поселки с пятиэтижками и типовыми домами культуры.
Малые ГЭС, иные из которых проработали всего лет десять, хотя могли бы служить еще многие годы, остались не у дел. «Ленэнерго» отказалось присматривать за этими объектами, мотивируя это их удаленностью (немало станций действительно располагались в настоящей глуши) и отсутствием государственной программы их поддержки. Станционные здания заперли на замок, и они стали постепенно разрушаться, как и плотины. Вдруг в начале 1990-х годов пронеслась весть: малые ГЭС будут восстанавливать, чтобы возродить поселения вокруг них.
Петербургский институт «Ленгидропроект» обследовал все имеющиеся у нас станции и резюмировал, какие можно восстанавливать, а за какие и браться не стоит.
Главный энергетик «Ленгидропроекта» Владимир Львовский рассказал, что в результате обследования был сделан печальный вывод: из 42 станций на территории Ленобласти действуют всего две. Еще 21 ГЭС можно восстановить — одни больше пострадали, другие меньше. А вот 16 разрушены напрочь, уже нечего восстанавливать.
И по всему Северо-Западу картина не лучше. В Карелии штук 8–9 работает, а в прежние годы их было около 50. В Архангельской области насчитывалось около 80, сколько сегодня работает — точно неизвестно, а ведь там есть территории, где поселения «сидят» на дизельном топливе — ЛЭП туда не подходят. Та же картина в Вологодской, Новгородской, Псковской областях. В Псковской области было около 30 ГЭС, сейчас работает всего парочка. Итого по всему Северо-Западу с трудом насчитывается около 15 «живых» станций.
Деревня со своим фонтаном
Но на что годится малая ГЭС? Разве она может включиться в единую энергетическую систему, где ток идет бесперебойно и одного качества? Может — с помощью целого комплекса диспетчерских ухищрений, стабилизаторов и трансформаторов. Но на самом деле малая ГЭС куда полезнее в замкнутой системе: когда она сама по себе, в крайнем случае на пару с соседской ГЭС. Скромные потребности поселка она удовлетворит с лихвой, а если поставить хорошие современные агрегаты, то и на производство хватит.
В селе Рождествено один человек хотел купить себе местную ГЭС — все равно она не работает. Зато цела плотина, есть водохранилище, остается только агрегаты поставить. Но даже это «только» потребовало таких денег, что предприниматель отказался: его производство фарфоровой посуды не окупало вложений в новые агрегаты. Вернее, оно окупило бы, но современные бизнесмены хотят отдачи сразу, немедленно, чтобы деньги возвратились за месяц-другой. А малая ГЭС окупается долго, зато верно. И в других странах строят малые станции в таком же количестве, как у нас в советское время. У одних только китайцев их понастроено 90 тысяч; у финнов работают крошечные ГЭС. Но, как правило, в таких странах проводится государственная политика поддержки малой энергетики — это могут быть льготы по налогам, беспроцентные кредиты на строительство, повышенные тарифы на электроэнергию, если они ее отдают в систему.
После обследования малых ГЭС «Ленгидропроектом» ничего не изменилось в лучшую сторону — станции как разрушались, так и разрушаются, а об их восстановлении даже не заикаются. А среди них есть воистину уникальные, такие, например, как в деревне Лукино на реке Урье. Это южная окраина Вепсского карбонового плато — великолепные леса, чудовищные болота, скалы, почти горные реки, мало людей и много зверей.
А в Лукине есть местное чудо: из скалы бьют мощные родники, и часть этой бесплатной, льющейся с одинаковой силой круглый год воды загнали в трубу и подавали на маленькую местную ГЭС. Когда Львовский был там последний раз, над агрегатом стоял хорошенький домик, запертый на замок, трубы были в исправности, а отсутствие праздношатающейся публики позволяло надеяться, что эта консервация просуществует еще долго. Но сейчас Лукинская ГЭС производит странное впечатление. Когда турист вволю налюбуется ревущими ключами, он вдруг замечает вдали настоящий фонтан. Немножко поплутав по деревне, городской зевака выходит к лежащему ничком среди травы замшелому металлическому чудовищу, из спины которого бьет этот шестиметровый столб воды. Это горизонтальный гидроагрегат ГЭС, и в него по-прежнему поступает по трубе вода из ключей, но, поскольку сейчас она не крутит турбину, ей остается только взмываться в небо. Подобные установки были на Красноборской ГЭС на реке Ащине, но там все уже давно заросло лесом настолько, что и троп не осталось, хотя, возможно, тамошнее железное чудище тоже фонтанирует в лесу.
Две работающие на территории Ленобласти станции Львовский характеризует как «крепкие». Ивановская ГЭС на Хревице — вообще красавица; у нее самая высокая в Ленобласти плотина, около 14 м. Изначально энергия воды использовалась как гидромеханический привод — здесь у помещиков Блоков была мануфактура, а уж потом плотину и здания приспособили под ГЭС. В период своего расцвета станция давала 500 кВт, сейчас — в пять раз меньше, но она жива, дышит, ею пользуется рыборазводный завод в устье Хревицы. А вторая станция — совсем крошка на реке Быстрице, соединяющей озера Череменецкое и Врево. Эту ГЭС от разорения спас ее бывший работник, который повесил на дверь огромный замок и сказал: «Я ее строил — никому не дам губить!» Теперь станцией пользуется совхоз «Скреблово».
Карелия нам не указ?
В соседней Карелии дело обстоит все-таки получше, чем в Ленобласти, но там исторически и географически другая ситуация. Во-первых, западная Карелия до Зимней войны входила в состав Финляндии, а основную часть станций строили в 1920–1930-е годы, причем строили на совесть, снабжая шведскими агрегатами, которые работают до сих пор (у нас на Волховской ГЭС, сооруженной при жизни Графтио, с тех пор бесперебойно работают шесть шведских турбин). Во-вторых, для гидроэнергетических сооружений карельские горные речки больше подходят — на них перепад высот серьезнее. Конечно, трудно строить, врубаясь в гранит, но финны с блеском решили эту задачу.
Таким образом, в 1944 году нашей стране вместе с частью финской территории достались и все располагавшиеся на ней ГЭС. Тогдашнее руководство Карелии поступило очень мудро: оно немедленно нашло специалистов, которые наладили грамотную эксплуатацию электростанций, так что те практически не простаивали. Про одну такую ГЭС даже рассказывают легенду. Якобы, когда переселенцы из глубинки России заняли бывшую финскую территорию, они просто пользовались электроэнергией, не очень задумываясь о ее происхождении.
А наконец задумавшись, пошли по проводам в лес. Шли 8 км вверх по порожистой реке и нашли маленькую ГЭС, которая работала в автоматическом режиме, ничего не зная о смене хозяев и государственного строя. Это ГЭС Питкякоски и сейчас продолжает так работать «на автомате», только иногда на нее приезжает персонал, который обычно обслуживает другие станции.
Некоторые финские ГЭС были построены рядом с бумажными фабриками, на которые в первую очередь и были рассчитаны; такие, например, стоят в поселках Харлу и Ляскеля. Дореволюционная фабрика в Харлу была реконструирована после войны и заброшена уже в перестроечное время, а ГЭС уцелела и работает. Там только изоляцию на агрегате поменяли, впрочем, он не отказывал даже практически без изоляции! А в Ляскеля бумажная фабрика стала ЦБК, который не так давно закрыли. Жители остались без работы. А станцию закрыли еще раньше. Теперь нашлась компания, которая восстанавливает ГЭС, и, возможно, это позволит в пустых фабричных корпусах наладить какое-нибудь производство. Впрочем, туристы в Ляскеля ломятся не на ГЭС, а на порог рядом со станцией, ведь вода на нее поступает по отводному каналу. Высота порога 10 м, длина — около 50 м, и рев воды стоит такой, что возле порога друг друга не слышно.
К сожалению, приходится признать, что в современную российскую экономику малые ГЭС не вписываются. Они нужны либо в тоталитарном государстве, где все работают по приказу, либо в экономически состоявшемся, где дальняя выгода просчитывается и не упускается. Сейчас, похоже, их удел — ждать, когда же наконец наш энергодефицит станет настолько очевидным, что «большого» электричества будет хватать только на крупные объекты, а провинция снова останется предоставленной самой себе. И каждая деревня возле реки, покряхтев, соорудит себе ГЭС и позавидует соседям, которым не придется строить с нуля — только подлатать имеющееся. Безрадостная, в общем-то, картина. Но лучше предвидеть катастрофу и приготовиться, нежели уповать на бесконечные запасы топлива где-то там.
