Журавлиная река
Путь к Сортавале начинается за Кузнечным, где и без того узкая и горбатая Приозерская трасса превращается в грунтовку, пыльную и очень извилистую. Здесь не зря висят знаки, рекомендующие соблюдать скоростной режим, — не раз приходилось видеть в кюветах тех, кто этими рекомендациями пренебрег. Вокруг очень красивая местность: гранитные горки, поросшие лесом, заливы Ладоги, речки, поля, — но оценить эту красоту можно, только съехав на второстепенную дорогу, подальше от пыли и летящего в лоб гравия.
В Хийтоле путешественников могут встретить пограничники. А могут и не встретить. Обычно наличие гражданства РФ, прописки в сопредельном регионе и отсутствие явно видимого оружия делают путника для здешних стражей погранзоны совершенно неинтересным. Поэтому подавляющее большинство машин минуют этот полувиртуальный пост практически незаметно для себя.
Наша первая остановка в большой деревне Куркиёки. Правильнее, конечно, Куркийоки: курки — журавль, йоки — река. Но не слишком осведомленные в карело-финской топонимике новые хозяева здешней земли пишут это название через «ё». Явных достопримечательностей здесь две: Куркиёкский краеведческий музей и усадьба Ларса Сонка. Первый легко найти справа от главной улицы за речкой, а второй находится на холме, за огромным полуразрушенным финским коровником слева от дороги. В усадьбе тоже есть музей, посвященный в основном архитектору Ларсу Сонку, там же гостиничка. Для знатоков окрестности Куркиёк могут предложить два городища и несколько средневековых могильников, так называемых каменных сложений. Где их найти, вам подскажут в музеях.
За Куркиёками дорога ведет на северо-восток, в Лахденпохью, но есть смысл сделать крюк и заехать в деревню Лумиваара (в переводе «снежная сопка»). Чем карельские дороги очень выгодно отличаются от наших областных, это обилием дорожных знаков, отвечающих реальной обстановке на шоссе, и указателей. Так что заблудиться здесь сложно. Перед Лумиваарой слева будет холм, на него ведет дорога, по которой можно подъехать к очень хорошо сохранившейся, даже с фресками, но заброшенной кирхе. Ее пытались восстанавливать, следы если не реставрации, то хотя бы консервации явно видны, но что-то помешало осуществлению планов: то ли деньги кончились, то ли стало понятно, что прихода здесь все равно не собрать, ведь современные лумиваарцы отнюдь не лютеране. Можно подняться на колокольню (даже один колокол сохранился), откуда в хорошую погоду хорошо видны окрестности.
После посещения Лумиваары мы въезжаем в Лахденпохью за вокзалом, но имеет смысл вернуться по главной дороге и осмотреть и вокзал, и модерновый особняк недалеко от него. Вокзал на станции Яккима (предместье Лахденпохьи) — типовой для своего времени деревянный модерн, однако таких у нас больше нет, поэтому стоит осмотреть. Кстати, Яккима — это от имени Яков, причем именно Делагарди, знаменитого шведского полководца по прозвищу Ленивый Яков. Как-то раз он оказался перед выбором — то ли за русских воевать, то ли против них. Вот в Яккиме Делагарди и думал, к кому наниматься, и пошел к Василию Шуйскому брать Кексгольм. А Лахденпохья означает «морское дно» — действительно, городок расположен на берегу Яккимеарского залива Ладоги, там даже порт есть, небольшой, конечно, но все-таки.
В самой Лахденпохье осталась довоенная застройка, но скромненькая, бедненькая, и только наметанный глаз любителя скандинавского модерна и конструктивизма сумеет отличить эти дома от послевоенных. А вот кирхи в городке больше нет — огромное здание на холме, выполненное в традиционной крестообразной форме, сгорело в 1977 году: говорят, в Доме культуры, который тогда гнездился там, замкнуло проводку.
Сердоболь — заповедник финской архитектуры
Далее наш путь лежит снова на северо-запад — в столицу Западного Приладожья Сортавалу, древний русский Сердоболь, связанный водным путем с Валаамским архипелагом. До сих пор историки спорят, Сортавала произошла от Сердоболя или наоборот; в любом случае прошлое у города знатное, да и сейчас есть на что посмотреть. К сожалению, в Петербурге почти не знают Сортавалы — добираться туда очень тяжело: шоссе просто выматывает, а поезд всего один, на Костомукшу, и ходит редко и медленно, это не считая «подкидыша» от Кузнечного, который совсем без комфорта.
Но основная застройка Сортавалы — нео-классика, скандинавский модерн и конструктивизм, — а также прекрасный ландшафт могут быть прекрасной «приманкой» для туриста. Во многих путеводителях Сортавалу называют музеем финской национальной архитектуры. Достаточно сказать, что лучшие архитекторы создавали современный облик этого маленького города, что на небольшом клочке удалось выстроить прекрасный ансамбль — может позавидовать сам Выборг, с которым чаще всего и сравнивают Сортавалу. Гостиницы здесь, конечно, тоже есть, но стоит помнить, что финские туристы массово посещают город, поэтому номера лучше бронировать заблаговременно.
Начинать осмотр Сортавалы можно еще до моста через залив Вакколахти, хотя самые красивые кварталы за мостом. Деревянные домики скромного финского модерна местами сохранились в первозданном виде, хотя и обветшали. Скажем, здание бывшей учительской семинарии, откуда выехала средняя школа, брошено и разрушается, несмотря на мемориальную доску: здесь учился писатель Майю Лассила. А вот здание, в котором разместился Региональный музей Северного Приладожья, в совершенном порядке. К сожалению, экспозиция не самая продвинутая, но сотрудники очень любезны, а главное — там продаются книги о городе, путеводители с картами и специфическая литература, например прекрасные книги об архитектуре Сортавалы, к сожалению, на финском языке, потому что в России подобных изданий нет. Любопытным можно порекомендовать экскурсию в недра окрестностей Сортавалы, ведь знаменитый мраморный карьер Рускеала неподалеку, а один из местных минералов носит название города: сортавалит.
Рядом с музеем построенное в 1929 году здание бывшей Народной школы. Для детей финны тогда денег не жалели — здание просто великолепное, и современная российская школа, занимающая его, может свысока поглядывать на «сестер», размещенных по силикатным хибарам. Все прилегающие кварталы до железной дороги — это просто заповедник старой застройки. Дома небольшие, очаровательные, причем много деревянных, в отличие от того же Выборга, сильно разрушенного войнами, или Приозерска-Кексгольма, который отступающие финны сожгли. Конечно, Сортавалу тоже нещадно бомбили и обстреливали, и тогда погибла великолепная кирха, доминировавшая над городом, но очень много чего сохранилось.
Вторая группа достопримечательностей за железной дорогой. Это и комплекс городской больницы — бывшая больница сестер милосердия, и водонапорная башня у тепловозного депо — очаровательный образец промышленного конструктивизма, редкий по сохранности. А по Парковой улице, мимо военного госпиталя (тоже памятника архитектуры) можно подняться в парк Ваккосалми (в искаженном переводе — пир в честь божества Укко), представляющий собой скальный массив, поросший редкими соснами. Оттуда открывается колоссальный вид на город и озеро Ляппяярви (по сути залив Ладоги). На самом верху красивое, но довольно странное сооружение, которое числится в справочнике памятников архитектуры как водонапорная башня и смотровая площадка одновременно. Для водонапорки сооружение откровенно низковато, но есть предположение, что резервуары были спрятаны в скале, потому что она возвышается над всем городом.
Ну а самые роскошные дома в центральной части Сортавалы, между озерами Ляппяярви и Тухкалампи. Заглянув в обычный жилой дом, можно увидеть характерную примету финского модерна: почти круглую лестничную площадку первого этажа и гранитные столбики перил. На некоторых крышах сохранилась историческая черепица, натуральная, керамическая, и родные оконные переплеты, на многих — внешний декор. По наблюдению большинства посетителей Сортавалы, город сильно изменился буквально за последние два года: если раньше исторические здания были ободранными и неухоженными, то теперь эти кварталы «вылизали», сделали по крайней мере косметический ремонт. Причем это и жилые дома, и магазины, и банки, и гостиницы. Глядя на маленькое и довольно невзрачное здание автобусного вокзала, никогда не подумаешь, что его строил сам Уно Ульберг, один из ведущих финских архитекторов.
Возле вокзала постройка странного назначения: с колоколенкой на крыше, с церковью во дворе, а в остальном типичный жилой дом, правда, с изящной аркой и очень высокими окнами первого этажа. Если верить историко-архитектурным справочникам, этот дом был построен для Управления православной церкви в Финляндии, которое тогда находилось не в столице, а здесь, в Сортавале. И церковь Николая Чудотворца во дворе тоже православная, хотя с виду напоминает кирху.
Два огромных учебных здания — женской школы и лицея — выстроены архитектором Иоханом Аренбергом в начале XX века. И сейчас эти дома по улице Гагарина используются в образовательных целях: в одном филиал Петрозаводского университета, в другом — гимназия. Вообще число больших зданий, выстроенных для учебных нужд в маленькой Сортавале, удивляет.
Необыкновенно красиво здание ратуши работы Сёстрема (1885 г.) — это такой маленький изящный деревянный дворец в парке; сейчас в нем размещается городская библиотека. Прелестно здание пожарной команды, выкрашенное отчего-то в розовый цвет гламура, — даже такое утилитарное сооружение финские архитекторы ухитрились не лишить изящества. А строгий скандинавский конструктивизм, образцом коего предстает, например, здание гостиницы, перекликается со сдержанными мотивами модерна и неоренессанса. Нет смысла перечислять все архитектурные достопримечательности Сортавалы — надо просто ходить по ней и впитывать глазами. Ее обаяние останется с вами навсегда.
Крошки с мраморного стола
Ну а «на сладкое» нам сегодня положена Рускеала — тот самый мраморный карьер, о котором уже упоминалось; теперь он имеет статус горного парка! Это местечко находится в 30 км к северу от Сортавалы. Рускеала принимает посетителей с мая 2005 года и уже вошла во многие туристские маршруты по югу Карелии. Организаторы и устроители создали очень редкий в нашей стране симбиоз природной достопримечательности и натурного музея горного дела прошлых веков. Мраморный каньон Рускеалы вошел в список объектов культурного наследия России в 1998 году, и с тех же пор началось его благоустройство и облагораживание. Считается, что в Европе нет достопримечательности подобной красоты — чтобы и природные достоинства налицо, и деятельность человека тоже была представлена.
Рускеальским мрамором гордились несколько сотен лет, сам Монферран осматривал его и заказывал глыбы для отделки своих архитектурных творений. А теперь туристы кормят заглохший было промысел. Любопытно, что в Рускеале сошлись интересы четырех народов: здесь добывали камень для России, Швеции, Финляндии и Карелии. Согласно историческим документам, нашел это месторождение пастор Самуил Алопеус в 1766 году, впрочем, в небольших объемах добыча велась там и до этого. Но только при Екатерине I начали промышленную разработку.
Мрамор из карьера использовался при создании декора Исаакиевского собора, Мраморного дворца, Михайловского замка, Орловских ворот, Екатерининского дворца в Царском Селе. В «главной мраморной ломке» Рускеалы с 1769 по 1830 год было добыто более 200 тыс. т мрамора. Затем с Белой горы разработчики переехали на Зеленую — в соседний карьер. Как только было завершено строительство Исаакиевского собора, Рускеальский карьер лишился государственных заказов и постепенно перешел в разряд второстепенных ломок. По общим подсчетам, всего в главном карьере было добыто не менее 800 тыс. кубометров мрамора.
Добычу глыб пришлось прекратить по банальной причине: вся мраморная толща испещрена трещинами, и выломать целый, не раскалывающийся на куски фрагмент скалы, не представляется возможным. А все потому, что мрамор стали взрывать. Его бы добывать потихоньку, дедовским способом, вбивая клинья и откалывая глыбы от монолита, но хотелось взять побольше и поскорее, и стали закладывать взрывчатку. Правда, хороший мрамор уже и не требовался. Ведь крупные заказы из Петербурга перестали поступать, и камень брали на известь. Примерно с 1870 года добыча полностью переориентировалась на известковое сырье и мраморную крошку, из которой прессуют искусственный мрамор. По всей юго-восточной Финляндии стояли дома, которые были оштукатурены известкой из рускеальского мрамора. На окраине карьера и сейчас сохранились старые известковые печи, брошенные относительно недавно.
Конечно, пару-тройку досок на надгробие в карьерах наковырять можно до сих пор, но были случаи, когда эти целые с виду мраморные плиты при выбивании на них надписи или рисунка давали трещины. А направление их в монолите совершенно непредсказуемо.
Во время войны главный карьер оказался затопленным, и добыча велась по периферии месторождения. На излете советского периода Рускеалу пытались реанимировать для добычи декоративно-облицовочных мраморных плит и даже успели украсить ими подземные залы станций метро «Приморская» и «Ладожская», но трещиноватость породы сделала это мероприятие дорогостоящим и в конце концов бесперспективным.
Внешне карьер производит колоссальное впечатление: серо-белые скалы обрываются в бирюзовое озеро с сильно изрезанными берегами, и сверху хорошо видно, что глубина его немаленькая, около 20 м. В Рускеале очень любят тренироваться дайверы — они заплывают в отдаленные уголки карьера, чтобы не мешать основной массе посетителей. Затопленных карьеров здесь несколько, они соединены штольнями, которые тоже оказались в воде, а поскольку в Рускеале было три подземных горизонта добычи, можно себе представить, какие заманчивые лабиринты ожидают любителей подводного плавания.
Вода там прозрачная, почти без мути и без водной растительности, только листики осенью с окрестных берез могут налететь. Чистота воды поддерживается и персоналом горного парка — сотрудники на лодках периодически плавают по озеру и убирают вездесущие пластиковые бутылки, бумажки и тому подобные свидетельства человеческого пребывания. Впрочем, надо отдать должное посетителям: они так проникаются величественной красотой затопленного карьера, вполне достойного называться горным озером, что практически не мусорят. Ведь здесь можно взять напрокат лодку и созерцать карьер снизу, с воды. Часть глыб висят над водой под отрицательным углом, а кое-где сформировались гроты, куда можно заплыть и полюбоваться игрой света на мраморном потолке. Увы, в резком свете фонаря отчетливо видны трещины на сводах. Конечно, гора так сразу без предупреждения не рухнет, но становится не по себе и хочется поскорее выплыть наружу.
Есть и сухие штольни, но проникать в них туристам без сопровождающего геолога категорически запрещено, но время от времени иные безбашенные все-таки залезают. Чем жарче снаружи, тем мертвеннее холод мраморной штольни, и чем глубже в пласт, тем ощутимее вечная промозглость. Кажется, даже в гранитном склепе теплее. А каково тут было работать? По данным карьероуправления, в годы наибольшей загрузки карьера добыча велась круглый год, причем бурение не прерывалось даже ночью.
