Несмотря на то что существующие технологии строительства не могут не влиять на облик здания, у архитектора всегда есть возможность построить дом, хоть чем-то да отличающийся от соседних. По мере либерализации общества традиционные ценности и образ жизни сменяются свободой выбора и каждый может быть тем, кем ему хочется. Это самовыражение не могло не сказаться и на облике построек. Даже самые изысканные и вычурные здания барокко или модерна вписываются, если присмотреться, в рамки привычных форм, а текучий декор — всего лишь декор. Современная же архитектура, кажется, пытается воплотить в бетоне, металле, дереве и стекле все «бумажные» архитектурные утопии прошлых веков.
Примечание
«Бумажной архитектурой» называют архитектурную графику и фантазии, которые никогда не были воплощены в реальных строениях, а часто их построить невозможно в принципе.
Сложно сказать, в какой степени применяемые материалы ограничивают стиль и форму здания. Разумеется, их возможности играют огромную роль в создании дома, хотя бы потому, что определяют многие его характеристики. Но, к счастью, сегодня выбор материалов для постройки весьма обширен и можно найти наиболее подходящий. К тому же нередко для похожих конструкций используют принципиально разные материалы (при том условии, что они подходят по своим характеристикам). В некоторых случаях кирпич заменяют пенобетоном, а металлические фермы — деревянными. То, что строится сегодня с использованием армированного бетона или клееного дерева, в принципе невозможно возвести с использованием технологий прежних веков. Однако это не мешает и современным архитекторам строить здания традиционного облика, даже если они не лишены изыска. С другой стороны, гигантские купола соборов эпохи Возрождения строились из вполне традиционных материалов — камня или кирпича. А их размер и впечатление, которое они производят, ничуть не уступают современным «падающим» стенам.
Можно сказать, что в традиционной архитектуре главенствовали рисунок и узор, а сегодня важнее форма и цвет: картина сменилась скульптурой, обычно абстрактной.
Бумажные утопии прошлого
Начиналось все, как всегда, с набросков, сделанных гениями. Первыми дошедшими до нас архитектурными утопиями считаются рисунки знаменитого итальянского архитектора и художника-графика XVIII века, мастера архитектурных пейзажей, Джованни Баттиста Пиранези. В своих гравюрах он воображал и показывал фантастические, невозможные для реального воплощения архитектурные конструкции. Пиранези изображал невероятные здания-города в ренессансном стиле, его вымышленные постройки были насыщены колоннами, арками, лестницами и переходами, причем все это было колоссального размера и в большом количестве (думается, что и его работами вдохновлялся художник Морис Эшер).
Чуть позже французский архитектор-классицист Клод-Никола Леду разрабатывал непрактичные, визионерские замыслы «идеального города» в Шо. Его наброски носили откровенно утопический и даже сюрреалистический характер: к примеру, дом садовника был в виде громадной правильной сферы, дом терпимости — в виде фаллоса и т. д.
Как теперь выясняется, фантазии великих мастеров прошлого вовсе не такие нереальные, как казалось ранее, а архитекторы, рисовавшие их, опередили свое время на столетия. Эти рисунки вдохновляли как архитекторов, так и художников.
Уход архитектуры от традиционных, веками проверенных форм начался в XIX веке, в эпоху эклектики. Тогда стали допустимыми комбинации самых разных исторических стилей. К тому же новые технологии, такие как металлические опоры и перекрытия, позволяли строить то, что дотоле было невозможно. Именно из такой комбинаторики в начале XX века «выплавился» знаменитый модерн, который называют последним из «великих стилей». То есть стилей, определивших лицо эпохи.
Примечание
Архитектура отрывалась от реальности постепенно, следуя развитию технологий строительства и проектирования. Сегодняшние фантастические постройки — результат долгой вековой эволюции той архитектуры, которую принято называть современной. Причем многое, что за последние годы реализовано в бетоне, дереве, металле и стекле, стало лишь воплощением самых смелых идей «бумажной архитектуры» — конечно, с учетом стилистических особенностей эпохи, сменившегося духа времени и существующих технологий.
Итальянец Антонио Сант-Элиа подхватил эстафету архитектурных фантазий в начале XX века. К сожалению, ему было не суждено воплотить свои замыслы в реальность — он погиб во время Первой мировой войны. Но его проекты повлияли на развитие архитектуры в XX веке. До сих пор здания на рисунках выглядят современно.
Не всем архитекторам русского авангарда удалось воплотить свои проекты в жизнь. Яков Чернихов и Иван Леонидов построили буквально по одному зданию. Яков Чернихов — канатный цех с водонапорной башней завода «Красный гвоздильщик» в Петербурге, а Иван Леонидов — лестницу в Пятигорске. Но их проекты и эскизы, кажется, предвосхитили всю архитектуру второй половины XX и начала XXI века. Там можно найти и изломы деконструкции, и ванты хай-тек, и бионические формы… Не зря архитектуру советского конструктивизма так ценят современные архитекторы — идеи, впервые появившиеся в фантазиях первой половины века, стало возможным воплотить в материале во второй.
Без сомнения, и первые здания были не бесформенными. Просто их форма — как наружная, так и помещений — традиционна и привычна, а кроме того, не столь сильно удивляет. Попытки освободить здания от привычных форм предпринимались неоднократно. Эксперименты начались еще в эпоху барокко, а расцвет пришел в период модерна. Впрочем, и готические соборы не отличались скромностью облика.
Первые изыски современности
Смелые эксперименты с формой начались в эпоху модерна. Француз Эктор Гимар и бельгиец Виктор Орта экспериментировали с объемами зданий. Комната с плавно переходящим в стены потолком в парижском особняке Гимара или ажурные стеклянно-металлические козырьки, нависающие над входом в парижское метро, не оставляют равнодушным никого. Российский модерн не отставал. Чего только стоит знаменитая во всем мире лестница в особняке Рябушинского постройки Федора Шехтеля в Москве.
В зданиях каталонца Антонио Гауди, прославивших Барселону, вариации форм почти бесконечны. Основными чертами его стиля были использование большого количества керамики при отделке зданий и — главное — необычайно вычурные детали. Почти все его здания удивляют биоморфными эркерами, балконами, трубами, лестницами и интерьерами. Эта квинтэссенция стиля модерн не кажется слишком уютной, поскольку посетитель здания оказывается как бы в чреве фантастического чудовища. А башни знаменитого собора Саграда Фамилиа чем-то похожи на группу грибов.
Примечание
После декадентства модерна наступил период, когда все прогрессивное человечество увлеклось строительством новой жизни, поэтому и пришла мода на упрощение и удешевление отделки зданий. Типичные для конструктивизма и функционализма чистые формы с минимумом мелких деталей, стены, пересекающиеся под прямыми углами, почти не оставили места для вычурных нюансов, подобных тем, что прославили модерн.
Обсерватория Башня Эйнштейна, построенная в Потсдаме архитектором Эрихом Мендельзоном, является революционным для своего времени зданием; ее можно назвать переходной от модерна к функционализму. В этой бионической постройке угадываются черты обоих стилей. Кстати, постройка Мендельзона есть и в нашем городе — силовая станция текстильной фабрики «Красное Знамя».
После Второй мировой войны экзотическими формами увлеклись Ле Кюрбюзье в Европе и Индии, Фрэнк Ллойд Райт в США и Оскар Нимейер в Бразилии. Прежде эти архитекторы строили очень яркие и качественные, но все-таки относительно традиционные здания. Капелла в Роншане, созданная Ле Корбюзье, и музей Гуггенхайма в Нью-Йорке по проекту Райта стали еще одним прорывом в архитектуре странных форм. Нимейеру повезло построить целый город — столицу Бразилии с именем страны.
Уже позже был феерический оперный театр в Сиднее Йорна Утзона, аэропорты Эро Сааринена в США и «айсберг» Дворца Финляндии Алвара Аалто в Хельсинки, переплетение металла в Центре Жоржа Помпиду в Париже Ренцо Пьяно и Ричарда Роджерса (с этой постройки начался хай-тек).
В отрыв от реальности
В последние десятилетия благодаря новым материалам и технологиям строительства, а также возможностям компьютерных технологий, которые позволяют рассчитать любые конструкции, здания и сооружения, которые далеки от прямоугольных параллелепипедов, едва ли не более популярны, чем традиционные дома.
Кажется, все архитекторы, располагающие достаточными бюджетами, экспериментировали с формой. Белые «перья» и «кости» Сантьяго Калатравы парят над музеями в Валенсии и Милуоки и олимпийским комплексом в Афинах. Вообще, все здания этого архитектора воздушны и легки. Переплетения хай-тека, ставшего чуть ли главным стилем современных офисных зданий по всему миру, сменили более холодный и стандартизованный «международный» стиль. Деконструкция наиболее радикально работает с пространством, насыщая его колючками арматуры, обломками деталей и кривыми стенами. Создается впечатление, что постройки то ли собрались разваливаться, то ли еще недостроены. А иногда они предстают чудовищами, только что вылезшими из океана и превратившимися на воздухе в металл, как, к примеру, у Фрэнка Гери. Эрик Мосс любит невероятно острые углы и спицы. Австрийцы из Кооп Химмельблау экспериментируют с «бумажной архитектурой» русского авангарда, внедряя отдельные ее элементы в свои творения. Музеи, заводы и станции Захи Хадид выглядят как задремавшие гигантские существа неизвестных науке видов. Уильям Алсоп украшает здания окнами в виде клякс и поднимает их над землей на тонких и заплетающихся металлических опорах. Библиотека в Сиэтле Рема Кулхаса больше всего похожа на гигантское стеклянное оригами. «Огурец» и «ракушка» Нормана Фостера стали украшением Лондона, а высотка «Агбар» в Барселоне вызывает те же ассоциации, что и упомянутые выше наброски Леду. Жилая многоэтажка в голландском Алмере, мало того что хитро изгибается, так еще и покрыта металлической «чешуей», как броненосец... Наверное, только перечень современных зданий необычной формы займет весь номер журнала.
И даже такие, казалось бы, традиционные постройки, как храмы, тоже не остались в стороне от архитектурного безумия. Более того, церкви большинства конфессий уже давно перестали быть зданиями традиционной архитектуры. И если православные храмы или мусульманские мечети редко отличаются от традиционных церковных зданий, то католические и, особенно протестантские, церкви стали простором для экспериментов с объемами и отделкой. Бетонный шатер храма в итальянской Сиракузе возвышается над всем городом, а хельсинская церковь в скале спрятана почти целиком в гранит. Но это не мешает этим постройкам быть достопримечательностями.
Жилые дома пока тяготеют к традиционным формам. Даже ультрасовременные постройки, возведенные по индивидуальному проекту, редко отличаются от привычных нам по городским квартирам комнат. Разве что по размерам, наличию двухсветовых пространств или интересных лестниц и переходов. И в самом деле, зачем делать слишком много сложных дуг или граней в доме, где просто живут. Его задача — быть удобным для людей местом, а не аттракционом. Впрочем, число странных жилых домов исчисляется тысячами. Особенно любят такие изыски американцы.
В Петербурге тоже есть интересные образцы современных форм в архитектуре. В Сестрорецке Борис Левинзон построил дом, отсылающий одновременно и к архитектуре Гауди, и к бионическим архитектурным фантазиям. Белый цвет подчеркивает причудливые изгибы стен. Другое его здание — дом «Дельфин», стоящий на выставке коттеджей в Ленэкспо, доступен для осмотра.
