Михаил Шемякин — всемирно известный художник и скульптор, кроме того, человек чрезвычайно интересный и необыкновенно умный. Соприкосновение с образами, которые он рождает, с его культурными и просветительскими программами заставляет удивляться многогранности его талантов и яркости присущих ему человеческих качеств. Сейчас Михаил с женой Сарой живет во Франции. В замке вместе с ними постоянно обитают студенты, живут любимые животные — кошки и собаки, общее число которых превышает два десятка. Мы поинтересовались, каким образом выбирался замок из множества почти таких же (во Франции тысячи старинных замков). Однако в итоге мы говорили о том, что такое для Михаила Шемякина дом вообще: от непосредственно недвижимого имущества до страны.
«ЗО»: Михаил, скажите, какую страну на текущий момент вы считаете своим домом? Вы живете и в России, и в Америке, и во Франции... Что сегодня дом для вас?
Михаил Шемякин: Мой дом там, где мои мастерские. Мой дом там, где моя библиотека. Потому что без этого я существовать не могу и не умею. У меня постоянно ведется работа над институтом, где я обучаю студентов, над холстами, графикой... Поэтому куда я перевожу свое метафизическое, можно так сказать о нем, хозяйство, там и мой дом.
«ЗО»: На данный момент это Франция?
М. Ш.: Да. И я думаю, это уже до конца моих дней, потому что совершить переезд в Америку, переправив девятнадцать контейнеров через океан, невозможно. А говорить о том, что я мог бы жить в той стране, в которой я родился и которой служу и принадлежу — тоже нельзя... Я выгнан из России навсегда. Я бываю здесь, я служу ей, я работаю с молодежью, работаю с интеллигенцией, работаю с театрами... Но думать о том, что сюда можно въехать и продолжать здесь свободно работать, — это исключено.
«ЗО»: Ваш дом — это старинный замок, насколько я знаю... Симпатичен ли он вам по духу?
М. Ш.: Вы знаете, мы много смотрели замков во Франции. Тот, что мы выбрали, на протяжении 44 лет был школой. Поэтому, естественно, много помещений подсобных, которые сразу можно использовать под мастерские. И то, что совершенно нас пленило, — это здание бывшей конюшни XVIII века, 1000 кв. м. Почему-то такие конюшни во Франции называются «эрмитаж». Сейчас в них после ремонта, впервые в моей жизни в великолепном, профессионально оборудованном помещении, располагаются моя библиотека и лаборатория Исследовательского института. Вот в ней как раз и занимаются мои студенты. Сам замок, в котором мы живем, — это начало XVIII века, пристройки — более поздние, XIX века. Выбор был сделан главным образом из-за дополнительных помещений — independence, как говорят французы: из-за этих конюшен, из-за большого участка земли, которая ничего во Франции не стоит... Плюс из-за того, что, войдя в замок, мы почувствовали, что там тот дух, в котором мы можем обитать...
«ЗО»: Для вас важно наличие именно такого духа?
М. Ш.: Безусловно. В процессе поиска мы видели совсем иные места. Однажды я попал в очень мрачный замок, почувствовал там совершенно ужасную атмосферу: засилье мух, вообще какая-то зловещая обстановка. Я поднялся на чердак и услышал гул этой тысячной армии... мушиной... Вы знаете, есть такая вещь, называется «мушиная чума». Весь дом облеплен черными мухами. И я как будто услышал голос вот в этом гудении, жуткий, зловещий: «Уходи!» Я буквально побежал с этого чердака, спотыкаясь. Вышел и сказал: «Нет».
Когда вы выбираете дом, то должны прежде всего, как говорится, с закрытыми глазами войти и почувствовать дух этого дома. Домового почувствовать. Если он добрый, значит, вы с ним уживетесь. Если он злой, значит, вам лучше повернуться и идти искать что-то другое. Наш домовой, в том замке, что мы в конце концов купили, был добрым. Поэтому, если когда-то кто-то пошутит там, запрет дверь или дверь откроется сама, — это не страшно...
«ЗО»: Что вы сделали внутри дома прежде всего? Что для вас было первостепенно?
М. Ш.: Электричество. Это громадная работа. Однажды из-за плохой проводки у нас был пожар, еще в Америке. С тех пор максимум внимания электричеству. Потом вода, отопление. Знаете, если вы — хозяин большого дома, то у вас много-много проблем.
«ЗО»: А в плане эстетики? Дизайна...
М. Ш.: А в плане эстетики — это уже потом. В плане эстетики начинается покраска.
«ЗО»: Вам ближе всего какой интерьерный стиль?
М. Ш.: Стиль шемякинский. Это эпоха Достоевского, когда немцы приезжали в Россию, делали очень интересную мебель — немножко Ренессанс, немножко XVIII век, без претензий. Но зато когда это все встает на фоне нужного тона и цвета стен, когда все это украшено какими-то интересными предметами, которые я часто покупаю просто на Марше о Кюст, на каких-то старых развалах… Вот тогда возникает тонкий эстетический смысл.
«ЗО»: Вы упомянули о цвете в жилом пространстве…
М. Ш.: Крайне важен цвет стен. Потому что от него зависит ваше настроение. Второе — цвет потолка. В Америке, где мы жили, из-за пожара нам пришлось переселиться и жить 17 лет в бывшей котельной, где потолки были такими низкими, что можно было дотронуться до них рукой. И для того чтобы создать пространство, я решил покрасить потолок в черный цвет. К ужасу человека, который занимался ремонтом. Однако когда он закончил работу, то сказал: «Как здорово! Такое ощущение, как будто помещение поднялось на много метров в высоту». И это не мое изобретение: в старинных апартаментах у французов всегда низкий потолок закрашивали почти черным ультрамарином.
«ЗО»: А в вашем доме есть ваши работы?
М. Ш.: Мало. У меня есть несколько старых работ, которые я написал в 12 лет. Воспоминания о юности... А в основном все стены завешаны работами других художников.
«ЗО»: Какие чувства у вас вызывает Франция и французы?
М. Ш.: Мы все должны относиться к французам с большой симпатией, с большой любовью. Хотя бы за то, что они создали. Merci Наполеону — он был гениальный человек... Как-то я натолкнулся на его дневники, где он писал: «То, что я был великим полководцем, — ерунда. Одно Ватерлоо перечеркнуло все мои победы. Моя заслуга перед Францией и, наверное, перед миром в том, что я создал Кодекс». Французы живут сегодня по Кодексу Наполеона. Он создал равенство граждан Франции.
«ЗО»: Ваша оценка происходящего сегодня в России?
М. Ш.: Очередной глумливый, бесстыжий и безнравственный спектакль, сценой для которого служит униженная Россия. Культура в загоне. В национальных проектах России проект культуры как таковой отсутствует. Торжество пошлости такое, что времена пресловутого застоя кажутся викторианским оазисом. Интеллигенция, отбросив понятия морали, красоты и эстетики, успешно оболванивает народ и превращает его в вульгарную и безвкусную толпу.
«ЗО»: Несколько слов о Северной столице. Каким бы вы хотели видеть Петербург? Есть ли необходимость в скульптурах на улицах, и если да, то в каких?
М. Ш.: Петербург — это незаживающая рана в душе и сердце каждого человека, любящего Россию и ее историю, думающего и радеющего за сохранение культурного наследия. Недавно Даниил Гранин с горечью сказал, что фашистские бомбежки не нанесли столько урона архитектуре Ленинграда–Петербурга, сколько сегодня наносят новые русские. Город разрушается такими темпами, что волосы дыбом встают и у петербуржцев, и у тех, кто любит Петербург...
Есть две группы людей, которые отстаивают диаметрально противоположные идеи. Я принадлежу к той группе, куда входят Герман, Гранин, Сокуров и многие, многие другие. Нас называют «защитники старого города». А есть другая группировка, более мощная, обладающая властью и деньгами. Это защитники и строители так называемого «живого города», возглавляемые, естественно, Валентиной Матвиенко, у которой проблемы со старым городом и с людьми, которые его любят. Я сейчас вот прочитал статью, аж 1987 года, где говорится о том, что знаменитый «Англетер» был взорван не без ее участия… Поэтому сегодня говорить о том, каких скульптур не хватает городу, — все равно что рассуждать про примочки покойнику: теплыми они должны быть или холодными...
Страшно то, что разрушаются отдельные дома, целые кварталы, разрушается Васильевский остров; Петроградская сторона застраивается жуткими «тортами» из стекла и гранита. Вы посмотрите на Фонтанку, посмотрите на Невский проспект. Давайте мы поставим сюда несколько скульптур... хоть Донателло, хоть Микеланджело — они будут просто не к месту. Потому что для этой среды подойдут скульптуры из асфальта или мусора, собранного тут же, на улицах...
Есть очевидная каждому разница между нашим сверхкультурным, сверхснобистским Петербургом, извините за выражение, обгаженным с головы до ног, и Москвой — неуклюжей, купеческой, татарской! Но Москва блестит, сверкает, даже лоснится. За державу обидно, за Питер — больно…
НаклАдные зАмки
Замок — имущество соблазнительное. Но если купить его можно весьма недорого (в некоторых случаях цена полуразрушенных шато во Франции составляет всего двести евро), то счета счастливому владельцу воздвигнутого в Средневековье здания будут приходить отнюдь не с двузначными цифрами.
Чаще всего внушительных затрат требует как само приобретение, так и его реставрация, к которой следует приступать сразу же после оформления покупки. Пример: Роман Абрамович купил разрушенное пожаром Шато-де-ла-Кро за 15 млн фунтов стерлингов и примерно столько же он должен вложить в реставрацию приобретенного жилья.
Воссоздание в первоначальном виде предполагает, что здание будет отреставрировано, с сохранением всех нюансов, без изменений, особенно фасады. Вменяется в обязанность собственнику и сохранение мозаики, лепнины, паркета, каминов и т. д. Напомним, что площадь замков начинается от 1000 кв. м, в них не менее 10 комнат (в крупных — до 40–50), при этом почти в каждой установлен камин. Из дополнительных построек могут быть конюшни, винные погреба, собственная винодельня или сыроварня, гаражи. Кроме того, почти каждый феодальный замок имеет длинные подземные ходы, предусмотренные на случай опасности и ведущие в соседнюю долину или лес.
Чтобы получить представление о смете, приведем следующие цифры: замена кровли в замке средней площади обойдется примерно в 200 тыс. евро, столько же стоят столярные работы (замена дверей и оконных рам). Вообще средняя цена реставрации составляет примерно 1,2 тыс. евро за квадратный метр. Найти исполнителей не так просто: далеко не каждая строительная фирма во Франции имеет лицензию именно на такие работы.
Хозяину, не позаботившемуся о реставрации, грозят штрафы и даже суды; при самом печальном развитии событий можно лишиться свежекупленного замка… При этом, учитывая тот факт, что любой замок — объект исторический, все работы строго контролируются государством. И основная проблема не в цене, а в сложности согласования работ.
Вот сведения из Википедии — краткие, но исчерпывающие: «Любое изменение (реконструкция, реставрация) объекта, классифицированного как исторический памятник, должно быть согласовано, для чего не менее чем за четыре месяца до начала работ префекту региона подается соответствующая заявка с указанием предстоящих работ. Классифицированные объекты, а также составляющие их части, не могут быть уничтожены или перемещены. О любом изменении форм собственности (продажа, дарение и т. п.) объекта необходимо предварительно информировать министра (в настоящее время — министра культуры и коммуникаций). Новый собственник должен быть поставлен в известность о том, что объект является историческим памятником».
Тем не менее покупка старинных шато поощряется французским правительством: государство может вернуть владельцу замка до половины средств, потраченных на его реставрацию, поскольку частное владение памятниками предусматривает как государственную, так и общественную финансовую поддержку. Самый простой путь — привлечение трастовой компании, которая будет реставрировать замок, ухаживать и следить за ним, тогда как хозяева смогут спокойно в нем жить.
Каким образом можно уменьшить расходы?
1. Оформление покупки замка на юридическое лицо существенно снижает траты на реновации и содержание. Регистрация фирмы во Франции обойдется в 3–5 тыс. евро, годовое обслуживание — примерно в 2 тыс. евро.
2. Можно избежать налога на сверхприбыль (действует для объектов дороже 750 тыс. евро и составляет до 50 тыс. евро в год для замков ценой в 5 млн евро), если купить облюбованное недвижимое имущество в кредит. В этом случае в договоре фигурирует не полная стоимость замка, а разница между полученным кредитом и полной стоимостью, и тут важно, чтобы эта разница как раз и не превышала 750 тысяч. Получению кредита будет способствовать представление бизнес-плана превращения замка в отель или ресторан — он станет косвенным доказательством потенциальных доходов, из которых и будет выплачен кредит.
3. Замок полностью освобождается от налогов в период реставрации.
4. Получение доходов от владения историческим памятником и прилегающими территориями (во Франции это чаще всего виноградники). Так, если позволить туристам посещать замок как музей, налоги уменьшатся на 90%. Модно сдавать замки в аренду для реалити-шоу. Виноградники редко приносят доход. Нужно заниматься ими профессионально либо сыграть на эксклюзивности, вырастив очень редкий сорт винограда, а это требует немалых затрат и усилий. В некоторых случаях это неизбежно.
Например, счастливец, купивший замок д’Артаньяна в Гаскони (заявленная цена 3,5 млн евро), обязан производить одноименное вино в объеме, оговоренном с Федерацией французских виноделов и экспортеров, поскольку оно относится к высшей категории французских вин — Appelation d’Origine Controllee. Правда, подвиги Адриано Челентано, ногами отжимавшего виноградный сок в фильме «Укрощение строптивого», хозяину гасконской реликвии повторять не придется — на заводе при замке работают истинные профи.
