Если про дворец или церковь всегда есть сведения в каких-то источниках, то про заброшенную фабрику, старинную мельницу, разрушенную ГЭС узнать можно только у местного населения, которое сразу начинает выдвигать самые невероятные версии. Например, остов ветряной мельницы, похожий на крепостную башню, молва немедленно делает оборонительным сооружением, на котором зажигали сигнальный огонь. Водятся узкие специалисты, которые занимаются историей мельниц или малых ГЭС, но их исследования мало кому доступны.
Блок коммунистов и беспартийных
На западе Ленинградской области есть местечко с целым созвездием старых промышленных сооружений — это поселок Неппово в Кингисеппском районе. Четыре фабрики и множество мастерских были размещены на хозяйственном хуторе помещиков Блоков, ближайших родственников поэта Александра Блока. И Неппово было не единственным их владением — еще несколько усадеб числилось за этой семьей. Например, в усадьбе Удосолово Кингисеппского ныне района у церкви Михаила Архангела можно увидеть семейные захоронения Блоков, а в Ивановском того же района до сих пор стоит плотина мануфактуры и церковь, построенная по проекту самого Косякова.
После революции все непповские фабрики были национализированы и… загублены. Некоторое время под присмотром «красных директоров» здесь пытались делать бумагу, кирпич, доски. Но даже такие простые вещи у новой власти получались плохо.
К деревне от шоссе районного значения (узкого, но асфальтированного) ведет широкий грейдер — тоже по-божески, тем более что ехать меньше четырех километров. Вдоль быстрой и извилистой реки Систы километры пробегают незаметно. Поэтому деревня из зарослей выскакивает внезапно. Еще внезапнее над деревней появляется огромная кирпичная труба с надписью «1905» на самом верху, стоящая буквально на чьем-то огороде. Пожалуй, в Питере найдутся дореволюционные трубы повыше, но посреди крошечной, зажатой между лесом и рекой деревни эта труба кажется Останкинской башней. Помимо этого величественного сооружения, в Неппове видна старая подстанция, к которой тянутся провода откуда-то от реки, а также железная дорога со станцией. Это малопосещаемая одноколейка Калище — Веймарн.
В поселке одна улица и один мост. Мост в никуда. Построенный относительно недавно, на излете советского времени, он не разрушается не потому, что хорошо сделан, а потому, что не несет никакой нагрузки. Самые частые его посетители — коровы. Вполне пригодный для проезда транспорта, он бесполезно висит над рекой, потому что за ним жуткая лесовозная колея, которая тоже не слишком часто обновляется. Возможно, здесь собирались делать дорогу, но так и не удосужились.
На холме за Систой, где можно развернуться (все равно некуда дальше ехать), хорошо обозревать окрестности. Сразу можно понять, куда двигаться, чтобы найти достопримечательности. Это остатки плотины ГЭС и множество мелких фабричных остовов, мельничных жерновов, частей каких-то старинных машин, лежащих в реке. Лазать по остаткам машин следует осторожно: некоторые их части так ветхи, что стали кружевными, а другие иззубрены охотниками за металлом.
Историю — под нож
Учитывая удаленность и относительную труднодоступность руин фабрик и ГЭС, всегда казалось, что старые машины довольно надежно законсервированы и могут дождаться тех, кто ими заинтересуется из добрых побуждений. Правда, нравы местного населения время от времени внушали опасения. Дело в том, что в поселке обосновался областной психоневрологический интернат, живут в нем люди убогие, бедные, но уже развращенные рассказами о легких деньгах и тотальным воровством по всей округе. Не очень давно на одной железнодорожной станции неподалеку украли несколько километров рельсов. Но за рельсы можно схлопотать срок, это понимают даже люди «со справкой», а вот машины в недрах брошенных фабрик и ГЭС ничьи. Хозяев у них нет.
Конечно, мы не скажем, кто именно начал резать на металл старые агрегаты. Деревенские дружно отворачиваются и отмалчиваются в ответ. Их можно понять: мы уедем, а у них дом может сгореть или еще какая беда стрясется. Но то, что вокруг Неппова шатаются маргиналы, со справкой или без, — известно каждому. Может, они пришлые, может, местные — кому здесь до этого есть дело? Работы нет, с транспортом плохо — рейсовый автобус, заглядывающий в Неппово, ходит редко, а пассажирский поезд и вовсе редкий гость. Да и то сказать поезд — калищенский «подкидыш», состоящий из умирающего «дизеля» и почти списанных вагонов.
Сейчас непповские агрегаты выглядят плачевно. То, что еще относительно недавно в полном порядке стояло посреди кирпичной и бетонной разрухи, нынче гибнет. Толстенную мягкую сталь режут газовыми резаками, где не подобраться с резаком — просовывают болгарку, а чугунные кожухи и корпуса агрегатов просто раскалывают кувалдой — резать чугун трудно. Чугун отличный, а сталь — просто шикарная, любой современный кузнец за такой сталью куда хочешь поедет, потому что она сделана еще на настоящем английском коксе. Теперь кокса нет — и стали такой больше нет. Но честный нормальный кузнец не станет «заказывать» старые механизмы — кузнечная этика, которая сродни колдовству, не позволяет. Так что, скорее всего, непповские машины просто отправляются в металлолом. В последнее время цены на черный лом выросли в разы, везде висят объявления: «Купим черный металл по портовым ценам». А это значит, что и непповским, и многим другим старым машинам фактически подписан приговор.
Маргиналы со справкой и без
То, что эти механизмы имеют гораздо большую ценность, нежели получают охотники за металлом, — это несомненно. Виктор Елистратов, заведующий кафедрой возобновляющихся источников энергии и гидроэнергетики СПбГТУ, сказал, что даже если от машины остался один только узел, но в хорошем состоянии, ему место в музее. Это подтвердили и признанные специалисты по промышленным объектам — доктор архитектуры Маргарита Штиглиц и Борис Иванов, заведующий секцией памятников науки и техники Санкт-Петербургского отделения Российской академии наук. Существует федеральный закон об охране памятников от 2002 года, где сказано, что памятником может быть любой предмет науки и техники, ценный с точки зрения истории, науки или техники, а тем более связанный с определенным объектом недвижимости (в данном случае — фабрикой и ГЭС). То есть охранять механизмы можно. Только, по словам Бориса Иванова, на его памяти не было случая, чтобы какой-то агрегат или станок, даже трижды раритетный, удавалось бы взять под охрану. У нас и с более крупными и гламурными вещами не особо церемонятся. А тут — история техники, история промышленности, цивилизации, в конце концов.
Смешно и стыдно сказать, но в альма-матер петербургского машиностроения — знаменитом Политехе музей не имеет ни помещения, ни материальной возможности собирать натурные объекты. Московский политехнический музей, имеющий большое здание, тоже живет главным образом на макетах. А потрогать «живую» вещь, настоящий агрегат — такого нет. По словам Бориса Петрова, единственный в нашей стране настоящий музей техники существует при одном из бывших демидовских заводов на Урале. Там механизмы подлинные. В мире есть музеи, где такие экспонаты занимают почетное место, и туристы нескончаемой чередой идут посмотреть на них. В Вене, Берлине, Лондоне и т. д.
А что же мы? Ведь Питер был набит заводами, где и технологии были передовые, и оборудование великолепное. Одно из самых крупных и старых предприятий города — знаменитые Ижорские заводы. Маргарита Штиглиц рассказала, что еще несколько лет назад она предложила музею этих заводов, во-первых, сделать доступными для посещения свои великолепные образцы старых механизмов, во-вторых, взять под опеку оборудование других заводов. Известно, что на бывшем Путиловском заводе в темном углу можно найти станок-другой, на прочих старых предприятиях тоже что-нибудь да завалялось. И там этот «хлам» совершенно не нужен, он только место занимает. А ижорцы могли бы пополнить такими «находками» свою промышленную экспозицию.
Тогда разговор не получил продолжения — мол, неактуально. Механизмы остались вне музея. Для охотников за металлом это просто куча старого железа, которое можно весело пропить. Для руководителей предприятий — рухлядь. Для структур, призванных охранять памятники страны, — нечто виртуальное, не дворцы и не монументы. Но ведь с каждым годом в России остается все меньше образцов старой техники. Мы теряем их безвозвратно. Но это наша история! И часть истории мировой цивилизаци.
