Прирученный «дикарь»
Еще до основания Санкт-Петербурга в ближайшей округе велась добыча самого популярного и доступного природного камня — известняка. Именно из него построены в XIV веке стены Копорской крепости, Старой Ладоги и крепости «Орешек». Камень для строи-тельства крепостей брали на месте, выбирая наиболее прочные слои среди множества ломких и ненадежных плит. И уж потом, когда активно строилась новая столица, почти для всех домов в городе стали использовать в качестве фундамента наиболее прочный сорт местного известняка — «путиловскую плиту». Также он шел на карнизы зданий, каменные полы в церквях и для изготовления ступеней — настолько он прочен и надежен. Посмотрите на постройки исторического центра города — вы обязательно увидите этот известняк.
Свое имя он получил по названию села Путилово, расположенного на южно-ладожском глинте недалеко от реки Лавы. Разработки известняка здесь ведутся с давних времен и, как говорят местные специалисты, могут продолжаться еще лет триста. По преданию, после поражения в Северной войне и потери этих земель король Швеции Карл XII (а не Петр I, который, наоборот, эти земли приобрел, хотя многие краеведы не понимают разницы) сказал: «Не так жалко крепости Нотебург, как Путиловскую горку». С точки зрения геологии известняки, которые здесь добываются, относятся к волховскому горизонту нижнего ордовика, возраст отложений которого более 450 млн лет. Для любителей необычного он тоже интересен — в нем можно встретить разных представителей ископаемой фауны (трилобитов, криноидей, брахиопод и т. д.). Увы, в современном строительстве этот известняк уже широко не применяется, используется на вторых ролях и в отделке, да часто еще и неправильно. Такая профанация наблюдается даже в названии слоев — так, например, на современном сленге группу нижних, наиболее прочных слоев, часто называют общим термином «дикари». Зато раньше, когда этот материал был очень популярен, строители учитывали точное деление на слои, зная их особенности. В путиловских карьерах специалисты прошлого не хуже современных геологов различали 13 сортов известняка! Самые прочные называли ласково «братеник» и «старицкий»; их отличал серый с зеленоватым оттенком цвет. А вот наличие желтых и красноватых полос — это уже признак меньшей прочности, за счет примеси глин и железистых оолитов. Самый некачественный слой назывался, как ни странно, «бархат», а самый красивый, малиновый с зеленоватыми крапинами, носил имя «шуба».
Умение различать материал по особенностям строения, применять знание материала в деле и не взрывать, а вручную выламывать известняковые слои — вот главные достоинства настоящего специалиста, а не современных халтурщиков от стройки. Известняковую плиту, чтобы она служила долго и верно, надо укладывать только горизонтально — так можно избежать попадания воды в слоистую структуру. Нельзя долго хранить плиты под открытым небом, без укрытия. В былые времена, когда камень заготавливали зимой и на санях свозили в Нижнюю Шельдиху (нынче село пишется Шальдиха), к Староладожскому каналу, чтобы с открытием навигации увозить на стройки, его специально накрывали и укутывали, защищая от губительных осадков. Но в современных условиях такие простые приемы ни к чему — важнее что-то другое, вот потому постройки старых мастеров и стоят более двух столетий, а современные разрушаются уже лет через двадцать. Вероятно, все видели где-нибудь на загородных шоссе вывески «Продажа природного камня». Обычно это сваленные кучей известняковые плиты, открытые дождю и снегу. Как может известняк сохранить строительные и облицовочные качества при таком хранении?
Сейчас старые карьеры заброшены, и в них берут известняк, пожалуй, только местные — почти у каждого жителя ближайшей округи деревянный дом стоит на бутовом (известняковом) фундаменте. У неопытного человека, заглянувшего в эти края, язык не повернется назвать эти заросшие бурьяном ямки и холмики карьером. Но это именно они, знаменитые старые путиловские ломки, расположенные с двух сторон дороги Васильково—Путилово.
Капризный красавец травертин
Из других наиболее известных карьеров строительного известняка можно назвать Парицкий — его камень широко использо-вали в Гатчине. Гатчинский дворец, башня Приоратского дворца, мосты в парке, лютеранская кирка и многие другие здания выстроены из этого камня или облицованы им. Совсем недалеко от Гатчины и Черницкий карьер. Среди наиболее знаменитых построек из этого камня Коннетабль, Горбатый мостик в парке. Известны карьеры и в районе станции Саблино, где глауконитовый известняк аналогичен путиловскому, так как из того же волховского горизонта. Есть и много других карьеров по добыче известняка: Борницкий, Вильповицкий, Кикеринский, Елизаветинский, Штурмангоф, Алексеевский, Рудиловский и т. д. В них в основном велась добыча известняка и доломитов для производства извести, а не в качестве материала для строительства, хотя отдельные слои и использовались для местных построек. Например, знаменитая Троицкая церковь в поместье Пятая Гора выстроена из кикеринского камня.
Нельзя не упомянуть еще об одном распространенном отделочном известковом камне — известковом туфе, или травертине. Наиболее известный в наших краях карьер по добыче травертина — Пудостский, по названию протекающей рядом речки Пудость. Но не ищите эту речку на современной карте — теперь Пудость называют Ижорой. До 20-х годов ХХ века Ижора начиналась от слияния двух рек — Парицы и Пудости. Но потом решили назвать реку по более древнему истоку. Главное отличие травертина от известняка — молодость. Возраст пудостских (не пудожских! пудожский камень — это карельский гранит!) травертинов не более 10 тыс. лет. Он легко режется ножом, пока свежий, но на воздухе быстро затвердевает, со временем окисляется и становится более серым, а не таким желтым и солнечным, как в карьере. Пудостским камнем облицован Казанский собор, его можно видеть на въездных воротах и мостах в Гатчине, на мощной ограде в парке Сильвия, шел он и на скульптуру — например, у Ростральных колонн. Сейчас Пудостский карьер также заброшен, но в разных местах встречаются свежие следы выпила, сделанные обыкновенной бензопилой.
Говоря об известняковых карьерах, нельзя не вспомнить о расположенном за станцией Елизаветино Кюрлевском, более известном как озеро Донцо. Что только не выдумывают и не пишут про этот карьер! Правда, как всегда, оказывается гораздо прозаичнее. Озеро возникло на месте очень старого карьера по добыче свежеобразованных известковых хлопьев — так называемой гажи. Гажа с древности использовалась для нейтрализации кислотности почв, чтобы повысить их урожайность. Поэтому получение извести из известняка было связано прежде всего с сельскохозяйственными задачами, а уже потом со строительными, в качестве составной части раствора. Здесь, на известняковом плато, бьет множество богатых кальцием источников и берет начало река Оредеж. Вода в Донце удивительного бирюзового цвета, и белая гажа на дне через толщу прозрачной воды кажется голубой — отсюда и весь бред про донные кембрийские глины. По северной стороне озера в свое время была проложена узкоколейка для вывоза гажи из карьера. Теперь узкоколейки нет, а многие автомобилисты пытаются проехать по указанной на картах якобы ровной дороге — увы, это еще один пример картографического обмана.
Твердый и беззащитный
Наиболее популярным облицовочным материалом конца XVIII — XIX веков был мрамор. Это самый что ни есть прямой родственник известняков. Можно даже сказать, что это и есть известняк, только прошедший хорошую термальную обработку. Самые востребованные в Петербурге сорта мрамора поставлялись из двух мест в Карелии — Рускеалы и Тивдии.
О Рускеальском мраморном карьере мы уже писали в одной из покатушек по Карелии, а вот о карьерах Тивдии еще не рассказывали. Расположены они в Кондопожском районе, у сел Тивдия и Белая Гора. Когда точно были открыты здесь месторождения мрамора, точно неизвестно, но впервые они упоминаются в 1757 году и сразу становятся государственными. В течение первых 12 лет они находились в ведении канцелярии олонецких Петровских заводов. А после передачи комиссии по строительству Исаакиевского собора в них началась активная добыча мрамора для доставки в Санкт-Петербург. Во многих публикациях открытие этих месторождений приписано местному купцу Мартьянову, но то, что такая версия была записана со слов местных жителей спустя 100 лет, мало кто упоминает. На самом деле, по документам, заводчик Мартьянов работал на государственном подряде и занимался ломкой и поставкой мрамора из Тивдии в Санкт-Петербург. Так народная молва, записанная проезжающим инженером, и сделала обычного подрядчика первооткрывателем месторождения мрамора редкой для России цветовой гаммы. Именно эта гамма и есть главная отличительная черта тивдийского мрамора. Все его виды выдержаны в розовато-красноватых тонах (в отличие от серо-белого рускеальского) и характеризуются большой примесью кварца. Надо немало потрудиться, чтобы суметь обработать такой плотный мрамор, но зато полученная поверхность того стоит! За годы работы вокруг было обнаружено еще несколько месторождений. Число карьеров выросло до 13, в них добывали мрамор 31 оттенка. Розовый и красноватый мрамор из тивдийских ломок можно увидеть в отделке Мраморного дворца, Исаакиевского и Казанских соборов, а также многих других домов и дворцов нашего города.
Добыча мрамора была непростым и долгим делом. Вначале у подошвы скалы (а в Белой Горе она высотой 25 м) делалось пещерное углубление с подпорками, которое вели до тех пор, пока не найдут трещину, идущую вверх. После сверху на том же расстоянии бурили несколько глубоких скважин (до 20 м) диаметром около 9 см (3,5 дюйма). Затем пещерку внизу забрасывали щебенкой — чтобы при откалывании масса мрамора съезжала вниз по склону. Если при бурении скважин глыба не отделялась, то их наполняли порохом, законопачивали и поджигали. После таких пороховых взрывов кусок скалы падал и разбивался. Самый большой цельный кусок мрамора, который удалось вот так отколоть, был 25 м в высоту, 18 м в ширину и 6 м толщиной. После первичной обработки мраморные блоки водным путем везли в Санкт-Петербург. Прекратили добычу мрамора уже в XIX веке — даже слабые взрывы повредили твердый, но хрупкий мрамор. Самый последний аккорд прозвучал в 1970-х годах, при очередной попытке отколоть крупный кусок мрамора. Заложили взрывчатку, чтобы понадежнее, протянули провода, крутанули машинку и… получили кучу щебня и груду непригодных треснувших блоков. С тех пор карьер окончательно заброшен и помнят о нем только геологи да туристы. Последние исследования в 1984 году показали, что в старом карьере на Белой Горе весь мрамор покрыт трещинами. Нужно разрабатывать новые карьеры, немного в стороне, но там уже чужая земля, куда не пускают даже геологов. А обычные туристы вообще смотрят на мраморные скалы через проточное озеро со стороны села Белая Гора. Подойти же по берегу к скалам можно, только пробравшись через несколько рядов колючей проволоки. Эта проволока огораживает не карьеры, уберегая головы и ноги страждущих приключений путешественников от падений и переломов, а обычное подсобное хозяйство Кондопожского ЦБК, включающее свинарники, коровники и территорию выпасов и покосов. Значит, важнее тивдийское мраморное мясо, чем тивдийский мрамор.
Весьма похожая судьба у другого удивительного облицовочного камня — шокшинского кварцита. Непродуманная добыча привела к самой примитивной форме использования этого уникального природного материала, известного еще под названием шокшинский порфир. Как свидетельство уникальности можно вспомнить одно знаменитое сооружение из него — гробницу Наполеона в Париже. Им же облицован Мавзолей Ленина, кроме того, шокшинский кварцит использовался и при отделке Зимнего дворца и Исаакиевского собора. Сейчас вследствие того, что взрывы при добыче нарушили целостность монолита — а шокшинский порфир на 98% состоит из кварца, — он в основном идет на брусчатку, щебень, хотя изготавливают из него, конечно, и мелкие отделочные материалы. Но, увы, китайские и индийские камни нынче намного дешевле наших, так что не очень-то востребован в отделке удивительный и красивый шокшинский порфир.
Карьер габбродиабазов в Щелейках постигла та же участь: камень в основном пускают на щебень, куда реже на брусчатку, хотя именно онежский диабаз лежал на петербургских мостовых и до недавнего времени оставался между трамвайными рельсами. В соседней Карелии, где также есть выходы габбродиабазов, его используют по-другому — откалывают большими блоками, из которых можно делать что хочется. Здесь же взрывали и будут взрывать дальше. Но ведь совсем рядом отвесные скалы из диабаза — бывший карьер, взятый под охрану государством как геологический памятник. Кто победит? Карьер или природа? Сюда стоит попасть — увидеть эти скалы снизу и забраться наверх, откуда открываются великолепные виды на Онежское озеро. Но путь к ним непрост — дороги перекрыты карьером немецкого собственника, где налажено производство щебня, который вывозится на берег и грузится в баржи. Есть, конечно, тайные тропы, позволяющие пробраться на территорию памятника, к 40-метровым отвесным скалам — там можно найти забытую штольню, приготовленную для взрыва, и послушать диабазовый звон. Да-да, самый настоящий звон. Это удивительная особенность камня. Идешь по осыпи из диабазовых осколков, а кажется, что по горе битой фарфоровой посуды. Звук под ногами вызывает странные чувства: разве может камень так звучать? Попробуйте стукнуть молотком по огромному куску диабаза — он зазвенит, как будто вы ударили по фарфоровой чашке. Причем разные по величине и форме куски издают разные по высоте и тембру звуки, так что при наличии времени и музыкального слуха можно смастерить диабазовый ксилофон и сыграть на нем эпитафию щелейкинским скалам.
