Островное государство близ Луги

Голубково стоит на территории Петровского погоста — старинного новгородского поселения, центра одноименной административной единицы. Еще в 1927 году при комплексном обследовании территории археологи обнаружили возле деревни большую группу древнерусских курганов — значит, берега озера были заселены еще в незапамятные времена. Недалеко от курганов была по-ставлена деревянная церковь: средневековые христиане старались водружать символы своей веры возле «поганых мест» — языческих памятников, стараясь таким образом перебить новой верой старую. В середине XIX века очередную обветшавшую деревянную церковь заменили каменной. Поставленный практически напротив церкви в Югостицах, голубковский Петропавловский храм совсем на нее не похож: он меньше, приземистее, лучше вписан в ландшафт.

К сожалению, подобраться к церкви с дороги довольно трудно — она окружена заборами, огородами и собаками. Кроме того, здание заслонено сильно разросшимися деревьями, поэтому, если фотографировать его летом, то видна только верхняя часть. Не сохранились и лестницы, по которым когда-то можно было спуститься с высокого берега озера к воде. Теперь, собственно, и спускаться некуда — вся прибрежная полоса заболочена, хотя когда-то принимались успешные меры к ее осушению. А раньше, когда берег был гораздо суше, даже легенда сложилась: мол, в этих водах живут русалки, которыми стали бедные поруганные крепостные девушки, топившиеся здесь из-за помещичьего произвола.

Монастырский остров

К северу от Голубкова в озеро вдается полуостров, на котором находится бывшее отделение плодоводческого совхоза «Скреблово», где дачники обычно покупают саженцы растений, а в северной оконечности полуострова — знаменитый Череменецкий Иоанно-Богословский мужской монастырь. Когда-то он был центром всей округи.

На гравюре середины XIX века монастырь предстает большим, ухоженным комплексом. Тогда к нему нужно было плыть на лодках — ведь полуостров исторически был маленьким островком с холмом посредине, и только во второй половине XIX века его соединили с более крупным островом, лежавшим к югу, а тот, в свою очередь, — насыпным перешейком с материком. Монастырь был заложен по указу Ивана III как форпост Москвы на новгородских землях, а самым крупным его зданием, построенным из известняковых плит, стал собор Иоанна Богослова.

До сих пор неизвестно доподлинно, откуда брали известняк для собора — такой толщины и крепости бут (так называют всякий строительный камень, особенно известняк, в быту) в округе не водится, а издалека камни в те времена не возили. Собор, руины которого сохранились до наших дней, не первый на холме — еще в 1478 году, когда только учредили обитель, здесь стоял храм, но относительно небольшой. И только в середине XVI возвели величественный собор, который до самого разрушения был виден практически из всех окрестных усадеб. Свой облик, запечатленный на гравюре, Иоанновский храм приобрел не сразу. Изначально отсутствовала колокольня, была только звонница, а высокую башню из кирпича пристроили только в середине XVIII века.

Холм, на котором стоит собор, всего 11 мет­ров, но для плоской местности это серьезная возвышенность. Монастырские строители обработали склоны холма, усекли их и укрепили подпорной стеной из гранитных валунов, отчего храм стал казаться еще выше. Жители окрестных деревень, пережившие войну, рассказывают, что во время бомбежек и обстрелов он получил незначительные повреждения — больше всего пострадала колокольня, а основное здание можно было довольно легко привести в порядок. Но послевоенный директор совхоза распорядился иначе: ему не из чего было строить сараи и коровники, и он приказал взорвать здание, чтобы разобрать на бутовые плиты. Храм подрывали несколько раз, но он оказался настолько крепок, что просто пожалели боеприпасы. То, что рухнуло, забрали на стройматериалы, но часть собора стоит до сих пор. Теоретически его и сейчас можно восстановить. Конечно, это будет тотальная реконструкция, но до войны здесь проводили детальное обследование, сохранились чертежи. Дело только за инвестором, потому что монастырская обитель, возродившаяся в 1990-е годы, слишком малочисленна и бедна, чтобы потянуть такие дорогостоящие работы.

Сейчас полностью обжита только малая каменная Преображенская церковь. Она стоит рядом с руинами собора и выглядит сейчас как некий беленый ангар или сарай из камня. К сожалению, первоначальный облик церкви, похоже, никто не собирается восстанавливать, а она, разумеется, была гораздо красивее. Построенная в 1707 году и перестроенная через 160 лет архитектором Кольманом, она имела шатровый купол на шестигранном барабане. И хотя здесь потребуется значительно меньше денег на реставрацию, чем в случае с Иоанновским собором, пока ни о каких значительных тратах даже речи нет.

Мрамор? Нет, бетон!

Среди несомненных достопримечательностей монастырского острова (как по-прежнему его называют окрестные жители, несмотря на дамбу) кладбище возле собора, где похоронены практически все окрестные помещики: несколько поколений таких знаменитых родов, как Глинка-Маврины, Ушаковы, Елагины, Нащокины, Апраксины, Мордвиновы, Пушкины, Херасковы, а также многих других, менее известных, — ведь лужские поместья неоднократно меняли хозяев. К сожалению, за советский период кладбище пришло в полное запустение, склепы были выпотрошены и разрушены, могилы практически перестали существовать. Довольно странно и трогательно среди этого разорения выглядит небольшой, но очень красивый склеп, богато украшенный резьбой. Многие исследователи почему-то называют его мраморным, хотя это бетон — знаменитый бетон начала XX века, с подачи архитектора Василия Косякова став-ший одним из самых модных и прогрессивных строительных материалов. Бетон тех лет отличается от современного исключительной стойкостью и даже красотой. Во всяком случае, декоративная отделка склепа выглядит удивительно нарядно. Это могила матери Александра Половцова — миллионера, владельца усадьбы Рапти на другом берегу Череменецкого озера. Именно для поездок на монастырское кладбище к матери Половцов и завел у себя диковину — небольшой колесный пароход, по тем временам немыслимую роскошь.

Почему этот склеп уцелел посреди всеобщего разорения — официальная история умалчивает, но от местных можно узнать легенду, согласно которой все, кто хотел уничтожить склеп, падали от сердечного приступа или ломали себе руки-ноги. Сооружение стало пользоваться дурной славой среди вандалов, и постепенно от него отстали.

Другие монастырские сооружения, к сожалению, не слишком живописны и очень ветхи. К примеру, ворота и настоятельский корпус требуют немедленного ремонта, а широкая каменная лестница, ведущая к собору от подножия холма, практически развалилась. Лестницу с широкими каменными ступенями, огражденную когда-то чугунной решеткой на каменных столбиках, особенно жаль — с нее всегда открывались чудные виды на окрестности. Практически пропал и фруктовый сад на террасах, устроенных на склонах холма: старые деревья погибли, новые не сажали много лет. Мало что осталось и от других деревьев, которыми когда-то славился остров. По описаниям современников, в начале XX века на острове, росли, и клены, и ясени, и лиственницы, и множество видов декоративных кустарников. Часть из них одичали, часть погибли, поэтому сейчас монастырская территория нуждается в новом озеленении. А высаженные после войны тополя только уродуют ландшафт.

В советское время в монастыре сначала обосновалось отделение совхоза, потом цветочный питомник и школа агрономов, уже после войны — турбаза. Уродливые садовые скамейки, в изобилии натыканные по острову, остались именно от турбазы.

Сейчас монастырь стремится наладить самостоятельную хозяйственную жизнь, принимает паломников, для которых восстановлена каменная гостиница, но до процветания обители очень далеко. Иоанновский монастырь никогда не считался богатым (на фоне монастырей-миллионеров дореволюционной России), а теперь он и вовсе заштатный. Монахи пытаются заниматься сельским хозяйством, разведением рыбы в садках, латают здания комплекса, но у них слишком мало средств и рабочих рук, хотя летом к ним все чаще приезжают добровольные помощники.

Красные берега быстрой реки

Севернее Череменца, возле сохранившейся усадьбы Львово (санаторий «Боровое») было крупное поместье Нежгостицы (Вал). К сожалению, деревянный дворец — замечательный образчик деревенской классики — сгорел во время войны. Тогда же разрушены были и многие постройки, где до 1941 года размещался санаторий «Красный вал», сильно пострадал от порубок парк. Сейчас выстроены в основном новые, довольно неказистые здания, по-прежнему приспособленные под нужды отдыха. К счастью, еще бьют родники в глубоких оврагах, куда можно спуститься по крутым лестницам, и дачники приходят сюда за водой. Но вплотную к краям оврагов уже подобрались местные сараи и наиболее наглые поселяне скидывают вниз мусор, что, конечно, не добавляет живописности.

От въездных ворот до самого озера тянется главная аллея, которая в свое время была липовой, но, когда начал работать санаторий, липы заменили на ели, отчего аллея сразу стала мрачной. Вообще, работа советских озеленителей, переиначивавших старые барские парки, часто никуда не годилась: сажали практически что попало и как попало, уродуя первоначальный замысел ландшафтного архитектора. Сохранилась и каменная чаша фонтана — на нижней террасе. Фонтан, разумеется, не действует.

Увы, первый серьезный урон парку нанесла не война и не советская власть. Еще в начале XX века усадьба попала в плохие руки: хозяин — наследник рода Глинка-Мавриных — практически пропил и проиграл ее в карты. Новый хозяин, барон Фалькерзам, не собирался жить в усадьбе, а намеревался высосать из нее все соки. Всю территорию он нарезал на дачные участки, которые сдавал внаем, а парк попросту стал вырубать. Дело дошло даже до того, что старые, но еще очень крепкие усадебные постройки барон продавал под снос на строительные материалы. Так что на момент организации санатория оставалось не так много зданий: собственно господский дом, но в плохом состоянии, да пара-тройка каменных амбаров. Для нужд санатория даже пришлось возводить новые постройки, во время войны утраченные. Впрочем, и раньше здесь было мало служебных зданий, поэтому всю хозяйственную деятельность Маврины перенесли в усадебку Коростовичи (деревеньку рядом с Валом), сделав ее по сути полумызком, а главная усадьба использовалась только для жилья, отдыха, приема гостей.

В окрестностях Нежгостиц тоже есть сопки и курганы — средневековые захоронения, свидетельствующие о том, что местность эта была обжита очень давно. А еще возле бывших Коростовичей сохранился аэродром, которым во время войны пользовались и немцы. На самом деле это просто поле, поросшее травой, но оно сохраняется в неизменном состоянии с тех лет и может служить запасной взлетно-посадочной площадкой для небольших самолетиков и тем более вертолетов. К сожалению, от полумызка Мавриных не осталось абсолютно ничего. Местные жители утверждают, что все постройки уничтожены в военные годы.

На Быстрице (на старых картах она может называться и Старицей) устроены две маленькие электростанции — на месте стоявших здесь когда-то мельниц. Поскольку озеро Врево, из которого вытекает речка, расположено намного выше Череменецкого, куда она впадает, течение здесь довольно бурное. Красные высокие берега Быстрицы сейчас кажутся значительно ниже, нежели в описаниях начала XX века, когда сюда, в нежгостицкую Красную дачу, приезжал на лето композитор Римский-Корсаков (здесь он дописывал оперу «Псковитянка» и создал книгу о творчестве Вагнера). Увы, двухэтажный каменный дом, где гостил композитор, не сохранился, а мемориальная доска, где написано о его пребывании в Красной Даче, повешена на въездных воротах в Нежгостицах. Затопление берегов вызвано подпором плотин обеих ГЭС. Но когда уровень воды падает, то под красным песчаником виден идеально белый — такой же, как на восточном берегу Череменецкого озера в Боровском Купалище.

Нижняя ГЭС считается даже действующей; в ней не разграблены агрегаты и целы основные механизмы, очень красивые, по мнению любителей стиля индастриал, модного в последние лет пять уже и в нашей стране. Старое железо, оказывается, при умелой фотосъемке смотрится весьма эффектно, что доказывают многочисленные работы мастеров индастриала.

Верхняя ГЭС у деревни Ванино Поле расположена совсем недалеко, ведь речка всего несколько километров в длину. Целая сеть очаровательных дорожек пронизывает сосновый лес между этими двумя плотинами, но разобраться в их хитросплетении может только опытный местный дачник, прочие же начинают плутать и делают не по одному кругу. В красном песке река моет причудливые гротики, где любят фотографироваться туристы, отдыхающие в палатках на берегу, между сосен.

Усадьба Голубково (деревня Голубково). Площадь 11 га. Под охраной не состоит. В старинной усадьбе на берегу озера еще при хозяйке Спицыной в 1890-х годах были: большой парк, двухэтажный деревянный барский дом, украшенный резьбой, с балконами и мезонином, а также довольно много служебных построек — от конюшни до амбара, тоже деревянных. Барский дом сгорел в 1992 году, остальные постройки также не сохранились. В 1930-е годы из усадебки Заорешье с озера Врево перевезли маленький барский дом, который стали использовать под библиотеку. Практически вся территория усадьбы сейчас занята огородами и современной дачной застройкой, сохранились лишь фрагменты парка, но уцелела и отреставрирована Петропавловская церковь, построенная в 1868 году по проекту неизвестного архитектора.

Череменецкий Иоанно-Богословский мужской монастырь (местечко Череменец). Площадь 6 га. Памятник местного значения. Монастырь, устроенный на острове, основан по повелению Ивана III. Остров во второй половине XIX века соединили дамбой с материком, постепенно озеро вокруг обмелело и заболотилось, так что получился довольно широкий перешеек, по которому проложена дорога в монастырь. В советское время здесь размещалось отделение совхоза «Скреблово», а после войны — турбаза. Сохранились фрагменты монастырского сада и небольшая часть кладбища. Основные монастырские постройки дошли до наших дней, но в плохом состоянии. Самое старое здание комплекса — собор во имя апостола и евангелиста Иоанна Богослова, построенный еще в XVI веке из известняковой плиты, добытой неподалеку. Он был пятиглавым, с высокой кирпичной колокольней (пристроенной в середине XVIII века) и возвышался над окрестностями. Здание было большей частью разрушено после войны на строительный камень — по приказу директора местного совхоза. Прочие здания, как каменные, так и деревянные, сохранились в менее руинированном виде. Монастырь с середины 1990-х годов действующий.

Усадьба Нежгостицы (местечко Санаторий «Красный вал»). Площадь 120 га. Под охраной не состоит.От большой усадьбы практически ничего не осталось — только сильно перестроенные флигеля и служебные постройки, приспособленные под нужды санатория «Красный вал» в 1930-е годы. Устроил усадьбу Александр Сукин, потомок знаменитых бояр Сукиных, родичей Александра Невского. Расположенная на участке между изгибом реки Быстрицы и Череменцким озером, она включала в себя и пейзажный парк с родниками и оврагами, и партер с фонтаном, и множество построек, среди которых и двухэтажный барский дом. Это был почти дворец — деревянный, но очень красивый, с колоннами, хорошего классического образца. К сожалению, во время войны все деревянные постройки, включая господский дом, сгорели.