Лесорубы против красоты
За Подпорожьем шоссе, ведущее в сторону Вознесенья, удаляется от Свири: оно забирает на юго-восток, тогда как река уходит на северо-восток. Когда-то дорога была и по берегу Свири, но в результате строительства двух ГЭС на ней и подтопления изрядной части прибрежной зоны на всем длинном участке от Подпорожья до Вознесенья осталось очень мало деревень, которые зимой практически необитаемы, — разве что на снегоходах проберутся городские порыбачить. А летом в эти деревни проще всего попасть по реке на катере. Многие любители здешней экзотики так и делают. Вообще в Присвирье и Прионежье без катера или, на худой конец, моторки делать совершенно нечего — не выжить и даже не отдохнуть как следует.
Как ни странно, асфальтированное шоссе от Подпорожья на Вознесенье вполне в приличном состоянии, хотя здесь постоянно шастают лесовозы. Хищническая вырубка леса — это местное проклятие. Достаточно посмотреть, что остается после трудов лесорубов: в грязь разбитые лесные дороги, утопленные гати, а вместо красивых сосен и толстых осин — пни разного размера, между которыми гниют забытые стволы. Спору нет, древесину заготавливать надо, но способы, которыми продолжают это делать в XXI веке, иначе как варварскими назвать нельзя. Доходят даже до намеренных поджогов, чтобы потом подгоревший снизу лес можно было купить по дешевке. И нет никакой гарантии, что дом для отдыха, купленный в красивой деревне среди великолепных лесов, не окажется через несколько лет в окружении горелых плешей вырубок. Так, вырубки подбираются к немногим уцелевшим с войны деревням Шеменичи, Пертозеро, Плотично, Гоморовичи.
А вот в Гоморовичах нас поджидает первая достопримечательность после Подпорожья. Она видна с шоссе — очаровательная деревянная часовенка, исправная, хотя и немного запущенная. Табличка на ней гласит: «Памятник архитектуры. Часовня Николы. Построена в XVIII веке. Охраняется государством». На самом деле, государству до этой часовни и до всех Гоморовичей с их населением в семь человек давно уже дела нет. Иногда батюшка из Важин наезжает, а так местные дачники по собственной инициативе приглядывают за объектом.
В Гоморовичах есть поворот на деревню Плотично (около десятка километров грязи средней утоптанности), которая стоит на Свири и посещается в основном рыбаками. Когда-то из Плотично было довольно легко попасть в местечко, именуемое нынче на карте «Ровской технический участок», напротив которого, через Свирь, — Ровской карьер. Раньше на этом техническом участке была ремонтная база для ходивших по Свири судов, но нынче она совершенно заброшена. Еще раньше была верфь у деревни Ровское. Потом деревню и прилегающие территории затопили воды реки, поднявшиеся после строительства Верхнесвирской ГЭС. А вот карьер, до которого и в лучшие времена сухопутной дороги не было (зачем она, когда рядом водный путь), стоит отдельного разговора.
Там добывался редкий для нашего региона камень — шокшинский кварцит, он же пор-фир. В Карелии его больше, и там он интенсивнее окрашен, почти малиновый — знаменитое Шокшинское месторождение дало материал для облицовки гробницы Наполеона и мавзолея Ленина. Наш, подпорожский, кварцит (точнее, кварцитопесчаник) бледнее, он скорее розовый, но по структуре такой же: мелкозернистый, блестящий на сколе и удивительно прочный. Местное население, не искушенное в отделке гробниц великих людей, делало надгробные плиты на свои деревенские кладбища, но деревень тех нет, церкви разрушены, могилы заросли травой — а плиты все такие же, если их почистить.
В войну о карьере пришлось забыть — здесь проходила линия укрепрайона, а финские доты до сих пор в весьма приличном состоянии, что говорит о качестве материала. После победы добычу не возобновляли, поскольку кварцитопесчаник все-таки камень декоративный — не для строительства, а страна была занята восстановлением разрушенного хозяйства. Но теперь геологоразведка нашла новое месторождение шокшинского кварцита — в районе деревни Юксовичи.
Юксовичи, которых нет на карте
На современной карте нет никаких Юксовичей — хоть бы и на берегу Юксовского озера (от Гоморовичей прямо на восток по шоссе). Зато обозначено некое безликое Родионово. На самом деле это и есть Юксовичи, изначально Юксовский Погост. Дело в том, что принудительная девепсизация, которой подверглись здешние края с конца 1930-х годов, когда боролись с любыми проявлениями национального самосознания, привела к упразднению исторических названий населенных пунктов. Так Юксовичи превратились в Родионово, Ежесельга — в Погост, Чикозеро — в Аверкиевскую и т. д. Положение осложнялось тем, что крупные деревни, центры погостов, имели окраины, формально бывшие частью деревни и имевшие собственные названия. Ладва, например, развалилась на четыре деревни, на столько же Озера… Причем названия погостов исчезли с карты и не фигурируют в официальной топонимике.
А ведь в Юксовичах есть что посмотреть — там сохранилась деревянная Георгиевская церковь, построенная, по преданию, монахами-мастеровыми в 1493 году. Потом, конечно, она немного перестраивалась и подновлялась, но общие очертания храма те же. И стоит он в изумительном месте — на высоком берегу озера, в окружении могучих сосен. Сосны, конечно, не XV века, но очень хороши — редко где можно встретить таких красавиц. Стараниями неутомимого архитектора-реставратора Марка Коляды из НИИ «Спецпроектреставрация» Георгиевская церковь была отреставрирована, восстановлены интерьеры, возобновились более-менее регулярные богослужения, но деревянная постройка остается очень уязвимой, поэтому постоянный сторож рядом небесполезен.
А вот что точно не на пользу, так это соору-жение рядом ужасного вида сарая, покра-шенного в невыносимый для нежного глаза цвет ядовитого лимонада. Сарай этот грубых очертаний называется скитом Александро-Свирского монастыря и резко диссонирует с изящным старинным храмом. Как можно было в охранной зоне федерального памятника соорудить такой страх — остается только догадываться. Отговорки типа «у нас утрачена культура традиционного деревянного зодчества» в расчет не нужно принимать: на весь восток области известен винницкий плотник Радаев, которые строит деревянные церкви и часовни в той самой традиции. Но сарайное «творчество», вероятно, привлекло малыми затратами. То, что этот новодельное убожество торчит рядом с шедевром и портит вид на него, отцов церкви, видимо, не огорчает.
Вот рядом с Юксовичами и собираются добывать кварцитопесчаник. Местные жители в некоторой задумчивости: то ли денег станет больше, то ли леса станет меньше. К сожалению, карьер, конечно, нарушит ландшафт. И так ли нужен облицовочный порфир, чтобы ради него загубить много гектаров нетронутой еще земли, — это большой вопрос.
От Юксовичей мы продолжаем движение на восток, по шоссе. Часто вправо и влево будут уходить прямые как стрела, но заброшенные дороги — остатки лесовозных узкоколеек, некоторые еще военного времени. А вскоре развилка, перекресток — и местный топографический казус. Прямо идет дорога горбатая, разбитая, но она считается главной — на Вытегру. Налево уходит приличное асфальтированное шоссе на Вознесенье, но оно обозначено как второстепенная дорога. Нам по ней.
Все ближе к Онеге
Деревень вокруг нет, причем их тут не было никогда. Ведь на болотах и просто лесных горках люди не селились, в тайге все жались к водоемам — рекам или крупным озерам. Поэтому первое селение нам встречается там, где уже видна синяя Онега с горки. Это деревня, которая на карте обозначена как Кипрушино, а на самом деле Шустручей. Она стоит на возвышенности. Вокруг поля, и открывается величественный вид на окрестности — и на Свирь, и на Онежское озеро.
Шустручей всегда был большой деревней, центром погоста, поэтому и церковь здесь большая, каменная. Казанский храм построен в 1870 году и соответствует тогдашней моде, принятой в официальном православии, которую установил архитектор Константин Тон. Придерживаться этих канонов храмостроители были практически обязаны. К сожалению, большое и богатое когда-то здание находится в полном упадке, требуется немедленная реставрация, но поскольку храм не считается выдающимся архитектурным творением, как церкви в Юксовичах или Гимреке, то на него стараются просто не обращать внимания. Есть в Шустручье и еще одна церковь — Георгия Победоносца. Построенная в 1781 году, она представляет собой окончательную руину, которую восстановить практически невозможно — проще построить заново.
Далее, спустившись с холма, мы едем вдоль озера, но, не доезжая Вознесенья, нужно повернуть налево возле заправки и далее по грунтовке, которая становится с каждым метром все хуже и хуже. На карте пункт, привлекающий нас, обозначен как группа деревень: Пустошь, Погост, Шумилино и Богданово. На самом деле это погост Ежесельга, центр совершенно опустевших земель. Там на холме сохранилась удивительная по красоте и гармоничности каменная церковь Святой Троицы — трогательный образчик деревенского классицизма. Мертвая церковь в мертвой деревне производит удручающее впечатление. Еще держатся стены, храм еще можно восстановить — но кто в него будет ходить, если здесь не живут?
Возвращаемся назад, на шоссе и едем дальше, в Вознесенье. Это большое село находится у самого истока Свири — там, где она вытекает из Онеги. Моста здесь нет, поэтому всем приходится пользоваться услугами парома. Так что нужно сразу съездить на пристань и посмотреть расписание, а уж потом гулять по окрестностям — интервалы между рейсами составляют не меньше часа. Вознесенье весьма живописно, этакая свирская Венеция — все берега заставлены лодочными сараями и просто сараями на сваях, поскольку в основном людей кормит река и озеро.
На паром заезжать довольно страшно, потому что не везде есть ограждения, и только советы опытных водителей по размещению на палубе могут помочь. А за рекой начинается местное ралли — дорога на Петрозаводск, которая тут одна-единственная, по ней даже ходит автобус Петрозаводск—Вологда. Количество и качество поворотов, ухабов, колдобин, промоин, спусков, подъемов приятно удивят владельцев внедорожников и неприятно — всех остальных. Красот вокруг особых не видно, потому что шоссе идет лесом. Но уже на подъезде к деревне Щелейки понимаешь, что попадаешь в особый мир. Мир даже не леса, а камня на фоне синего озера.
Габбро-диабазовый мир
Самый популярный камень, добываемый в Ленобласти, — это гранит. Самый теплый — известняк. А самый прочный и дорогой — диабаз. Он «водится» у нас только в одном месте — на юго-западном побережье Онежского озера на границе с Карелией. Эффектные скалы стального цвета, которые не перепутаешь с гранитными, возвышаются к северу от деревни Щелейки и тянутся в Карелию. Их матовая мелкозернистая поверхность рассечена трещинами, разделяющими монолит на гигантские блоки, — это следы естественного выветривания.
Такая красота не стоит бесхозно: щелейкинские скалы числятся особо охраняемой природной территорией (ООПТ) и подлежат охране. На бумаге-то все хорошо и красиво. Красиво даже на желтом щите, который стоит на пыльной дороге к пристани, где из огромных самосвалов диабаз неустанно перегружают на корабли. Под гербом Ленобласти написано, что мы уперлись в Государственный геологический памятник природы площадью 117,5 га, что в границах памятника и в стометровой его охранной зоне запрещены горные работы, а также несанкционированный туризм и валка леса. Щит, правда, уже густо покрыт пылью вследствие этих самых горных работ — диабазовая крошка витает в воздухе и оседает повсюду.
Карьер «Щелейки», где добывают лучший в Европе диабаз (так написано в рекламных материалах продавцов этого камня), работает всего ничего — четыре года. Но он уже сильно изменил окрестности. До самого скального обнажения добытчики еще не добрались, но, по наблюдениям, они потихонько двигаются именно в ту сторону — к побережью Онеги. И в самом деле, куда им еще двигаться? С другой-то стороны дорога. Ее качество мы уже отрекомендовали.
Мало того, что дороги почти нет. Так еще и моста через Свирь нет. Понятно, что река широкая, берега низкие — очень дорогим мост выходит. Поэтому остается паром. Он курсирует раз в час зимой и летом (лед здесь не устанавливается), но ночью переправы нет. Все жизненно необходимые службы — скорая помощь, пожарные, милиция — на левом берегу реки. Так что на правом с наступлением темноты могут спокойно умирать, гореть и убиваться — никто на выручку не приедет. Администрация Вознесенского городского поселения, к которому относятся и правобережные деревни, тоже сидит за рекой и даже позвонить в эти деревни не может, поскольку стационарный телефон здесь — роскошь непозволительная.
Конечно, недалеко Карелия, где и дорога сразу получше становится, и связь появляется (мобильной связи в окрестностях Щелеек почти нет), и деревни позажиточнее. Но это другой субъект Федерации, и он соседей, может, и жалеет, но подкармливать не обязан — своих ртов хватает. А Подпорожский район, к которому относятся несколько деревень к северу от Вознесенья, совсем махнул рукой на свои «островные» земли, не до них. У Вознесенья, мол, свои проблемы. В большом поселке, стоящем на воде, нет… воды. Питьевой воды из скважин не хватает, а водовод из Онеги никак не достроят.
Одна из особенностей местной жизни — проблема с дровами. Вокруг лес, а дров нет. Жители объясняют этот казус тем, что хорошего леса здесь как раз нет, никто не берет участки в аренду, а рубить можно только на арендованных участках. То есть купить дрова просто не у кого — их никто не заготавливает. И местные бабушки вынуждены собирать хворост. Ведь запас дров на зиму, которые ближе Вознесенья не купишь, стоит две-три пенсии. Если есть родственники — помогут. А если нет?
Еще одна достопримечательность Вознесенья — рыбная ловля. Онежско-свирский сиг считался всегда главной промысловой рыбой, но теперь сига стало мало, на всех не хватает, да и условия новых рыболовных правил таковы, что окрестные мужики уже переквалифицировались в браконьеров. Километры сетей стоят и на Онеге, и на Свири. С этим никто серьезно не борется, Рыбнадзор совершает плановые налеты, но, как только инспектора скрываются из виду, все начинается заново. Рыба — это практическая единственная возможность дохода, поскольку охота здесь непопулярна, а ягодами и грибами много не заработаешь.
Поэтому когда запыхтел карьер «Щелейки», принадлежащий немецкому концерну Basalt AG, аборигены воспряли: может, работа какая будет? Действительно, какая-то работа появилась. В основном нужны были разнорабочие — но это и устраивало местных мужиков, ведь в водители самосвалов из них мало кто годится. Зато теперь к территории карьера и окрестному лесу не подойди — взрывные работы ведутся. К озеру не подъехать — все пути карьером же и перекрыты. Кстати, районное начальство рассчитывало на карьер в смысле дороги — мол, своим диабазом они аж до Вознесенья шоссе насыплют. Но диабаз слишком дорог, чтобы сыпать его на деревенские грунтовки. Его охотно покупают в Москве и дальше — до местных ли тут нужд?
Есть в Щелейках и великолепная деревянная церковь Димитрия Мироточивого, построенная в 1783 году. К сожалению, регулярные осмотры, которые делает Марк Коляда, говорят о том, что храму осталось немного.
В позапрошлом году Коляда заявил, что церковь настолько плоха, что требуется экстренная реставрация. Но на этот памятник федерального значения денег не находится.
К счастью, пока цел погост в соседней деревне Гимрека. Церковь, колокольню и ограду кладбища привели в порядок совсем недавно. Дождутся ли денег Щелейки — неизвестно.
Да, Гиморецкий погост выглядит куда как исправнее. Это потому, что в 2004 году на него выделили деньги и хоть какие-то работы были сделаны. Но здесь та же проблема, что и в Щелейках, — нет сторожа. Конечно, местные жители из окон приглядывают, кто едет на погост, только отследить все действия приезжих невозможно. А красота там
неописуемая: 1695 года постройки церковь, при ней колокольня и резная ограда погоста. Рождественская церковь видна практически из любой точки деревни и далеко за ее пределами — даже рыбакам на озере. А ограда погоста интересна тем, что такой тип можно найти в Карелии и Поморье, но для Присвирья он нехарактерен. Стоит побродить и по кладбищу, благо оно небольшое; есть и те самые надгробия из кварцитопесчаника, который добывают в Шокше. Скорее всего, сюда его не во-зили, а использовали отдельно встречающиеся кварцитовые валуны, потому что украшает он могилы простых людей, небогатых.
А к скалам попасть нынче непросто. Для этого нужно в Щелейках за деревней свернуть направо, в сторону озера, и ехать в сторону Гимреки по грунтовке, которая проходима далеко не для всех. Впрочем, лужи там хоть и глубокие, но не топкие, подсыпанные щебнем. Перед выездом на мыс Подщелье вы упретесь в шлагбаум, поставленный владельцами карьера. Дальше — только пешком, пересечь карьерный спуск на пристань и углубиться в лес, в продолжение дороги, оставшейся за шлагбаумом. Через некоторое время вы увидите скалы. А уж как их обойти и полазать по ним — разберетесь на мес-те. Никто из тех, кто приезжал на габбро-диабазовые скалы Онеги, не остался равнодушным и не уехал разочарованным.
